Выполнив последний контракт и пожелав отдохнуть, Кайфат увёл отряд к поселению на границе Залимара и Лайлата, где бойцы могли получить всё то, чего не хватает в походе, — много вина и дешёвых шлюх. Уставшие от напряжения войны люди спускали пар, забыв о бродящей совсем рядом смерти.
— Как всегда, они не знают, чему больше рады: что могут щупать баб и лакать вино или же что ты теперь не стоишь над ними как вестник Кали, — радостно объявил ввалившийся в палатку командира Тёрн, спихнув гоблина с подушки и торжественно усевшись на освободившееся место.
Кайфат, уже который день корпевший с самопишущим пером над листом пергамента, медленно поднял голову и уставился на друга затуманенным взором.
— Не смотри на меня так! — замахал руками Тёрн. — Никогда не знаешь, что за дурь вам, колдунам, в голову придёт…
— Думаешь? — с прежней задумчивостью уточнил К’ирсан.
Сержант важно кивнул и пояснил:
— О, да в тебе така-ая дурь бродит! Ну, сам посуди, зачем ты тогда Люсиля убил? Просто взял и убил?! Солдаты до сих пор вспоминают…
Люсилем звали одного из бойцов гарнизона, уцелевших после атаки драконов и поддавшихся уговорам Согнара уйти в Халифат. Как только отряд покинул тоннель, К’ирсан приказал построить бойцов и подозвал к себе Люсиля. Особенно церемониться капитан не стал и сразу обвинил солдата в предательстве. Тот шпионил для барона, донося хозяину о каждом шаге капитана. Именно Люсиль рассказал барону о встрече Кайфата с нолдским магом и положил начало серьёзной размолвке капитана с нанимателем. Побледневший солдат искать оправдания не стал и выдал длинную тираду о долге перед человеком чести, дворянином, а не капитаном-дезертиром…
— Ему, конечно, не стоило кричать о твоём прошлом и бегстве из армии Зелода, но и с непонятными завываниями вспарывать человеку живот… Это ты что-то перегнул палку! Да половина солдат была готова тут же бежать прочь. Их остановило лишь отсутствие денег на оплату обратного прохода! — уже без шуток, совершенно серьёзно сказал Тёрн.
— Я ненавижу предателей, — твёрдо повторил К’ирсан, изгнав из глаз задумчивость. — И глупцов. Если же два этих качества соединяются, то неудачнику пора оправляться в гости к предкам.
Согнар закатил глаза и ударил себя по колену:
— К’ирсан! Нечто вроде этого ты и выдал остальным. Вот только мне-то можешь сказать правду, а?! Ну не верю я тебе что-то, не верю и всё!
Сержант выжидательно уставился на товарища, но тот молчал, опустив голову. Тёрн недовольно крякнул и уже начал подниматься, как Кайфат заговорил.
— Пришло время наложить на меч последний заговор. Чары надо скрепить силой крови молодого воина, и выбор пал на Люсиля. Он оказался тем продажным мерзавцем, чья жизнь немного значила для этого мира. В своё время я приказал Руалу последить за участниками встречи с Истинным магом, и малыш показал про Люсиля очень неприятные вещи!
— Это мохнатый что-то там показал?! — недоверчиво воскликнул Тёрн, чем заработал укоризненный взгляд капитана. Сержант помянул богов Тьмы и в сердцах почти повторил слова Равиза: — Мархузова волшба. От неё только зло и смута!
— Ты даже не представляешь, насколько прав, — рассмеялся в ответ Кайфат. — Неважно, как она называется: магией ли или просто наукой, — но смущения в умы приносит ой как немало!
— Ну да… — немного ошарашено протянул Согнар и кивнул на листок перед капитаном. — Очередная твоя задумка? Из высоких, так сказать, сфер!
Последнюю фразу сержант произнёс, подняв глаза к потолку и покрутив кистью, чем сильно рассмешил урга.
— А ты что ржёшь, зелёная отрыжка Тьмы?! — неожиданно разозлился Тёрн и направился к выходу, бросив через плечо: — Командир, я буду у себя. Если что, пришли пушистого!
Согнар уже потянулся задёрнуть за собой полог, как его остановил голос К’ирсана:
— Тёрн, прикажи, чтобы этой ночью никто не входил ко мне в палатку. И… сам не заходи. Боюсь, происходящее тебе может не понравиться.
Сержант с удовольствием помянул мархузовых предков друга.
— Если хотел разжечь моё любопытство, то считай, что тебе удалось! Я сейчас распоряжусь насчёт охраны и вернусь, и только попробуй меня не пустить.
Задёрнув полог, Тёрн поспешил к костру, у которого лежали трое дозорных. Тихий шипящий смешок, донёсшийся из-за спины, заставил пробежаться по спине стайку мурашек.
Поставив двух караульных в паре саженей от полотняных стен, Согнар быстро нырнул внутрь палатки и даже вздрогнул от окрика:
— Вход плотно закрой!
Голос К’ирсана звучал незнакомо, походя на рычание дикого тролля, да и сам он выглядел необычно. Совершенно голый маг лежал на спине, вытянув руки по бокам и подложив под голову свёрнутую циновку. В полумраке его изуродованное лицо казалось ненастоящим, подчёркнуто страшным. Вокруг суетился такой же обнажённый ург, сверкая золотом глаз.
— Кажется, ты был прав. Кое-что меня всё же может удивить! Да, скажем так, удивить, — с любопытством протянул Тёрн, за что удостоился злого взгляда друга.
— Сядь в углу и, ради всех этих хфурговых богов, помолчи. Просто смотри, ничего не бойся и ничему не удивляйся, ясно?! — прорычал-прошипел К’ирсан и с неприятным смешком добавил: — Прыгун последит, чтобы ты глупостей не наделал.
На колени Согнара запрыгнул добродушно урчащий Руал, а сержант с сожалением подумал, что просьбу капитана придётся исполнить в точности. Милый и пушистый зверёк имел дурную привычку исполнять волю хозяина буквально. Что с него возьмёшь, тварь бессловесная, а в К’ирсане души не чает, вот и готов ради него в лепёшку расшибиться. Или глотку кому перегрызть, уж это Прыгун отлично умеет!
— Я всё понял, Пушистый, не дурак! — Тёрн кончиком пальца потрогал жёсткую шёрстку зверя и прислушался к довольному урчанию.
В это время внутри палатки начало разворачиваться колдовское действо. Гоблин устроил вокруг лежащего капитана нелепые пляски. Даже далёкий от магии Согнар не ощущал в них ни капли чародейства, а одно лишь глупое фиглярство. Высоко вскидывая колени, кривляясь и завывая, Гхол походил на опасного безумца, отравившегося вытяжкой ядовитых грибов.
Через минуту упав на колени, ург испуганно зашептал:
— Не выходит, хозяин. Шаманский бубен надо, без него никак!
— Продолжай, пока не получится, — яростно потребовал Кайфат, и Согнар поймал странный зелёный отблеск в его глазах.
Смущённый неудачей, гоблин выскочил на ноги столь резко, что задел головой потолок палатки. Туго натянутая парусина загудела, но Гхол уже ничего не замечал. Высоко запрокинув голову и затянув гортанную, вызывающую мороз по коже, песню, он принялся ритмично притоптывать и щёлкать пальцами. Через десяток секунд он вдруг поймал нужный ритм и пошёл снова по кругу.
Согнар происходящим искренне наслаждался, забавляясь нелепыми кривляниями урга, но в какой-то миг ощутил, как перед глазами всё поплыло, мир начал двоиться. Первобытный танец Гхола неожиданно заворожил разум сержанта, едва не накрыл его пеленой беспамятства, и, пока тот сражался с дурманом колдовства, блестящий от пота ушастый коротышка успел закончить ритуал. Следующее, что Тёрн помнил, это — гоблин, сжавший руками голову хозяина и что-то напряжённо высматривающий в глубине его глаз.