Туллий наполнил кружки до краев и произнес тост:

– Выпьем за Второй легион, друзья!

– За Второй! – дружно повторили Катон с Макроном и осушили кружки до дна.

К изумлению Макрона, вино оказалось гораздо лучше, чем он рассчитывал, и друзья незамедлительно налили по второму кругу.

– Эй, полегче! – умерила их пыл Порция. – Теперь все здесь принадлежит мне, так что за следующий кувшин придется платить.

– Вот это хватка! – с унылым видом проворчал Туллий. – Ладно, вернемся к нашему разговору. Полагаю, вы прибыли в Британию, чтобы пополнить ряды легионов Остория в новой военной кампании?

– Верно, – подтвердил Катон. – Макрон назначен старшим центурионом в Четырнадцатый легион.

– Тьфу! Четырнадцатый? Сборище никчемных слабаков. И в подметки не годятся бравым ребятам из Второго!

– Посмотрим, время покажет, – осторожно заметил Макрон, не желая подрывать репутацию вверенного ему подразделения. Старший центурион не сомневался, что сумеет навести там порядок. Он снова подлил себе вина.

– Ну а ты, Катон? Собираешься служить под началом Макрона? Думаю, ему пригодится такой опытный центурион, как ты.

На мгновение Катон почувствовал неловкость.

– Нет, меня направили в другое подразделение. Буду командовать когортой фракийской кавалерии.

– Ты? – выпучил глаза Туллий. – Значит, ты теперь в звании префекта? Черт побери, вот это да! Когда мы виделись в последний раз, ты был младшим центурионом. Здорово же ты продвинулся, дружище! То есть, простите, господин префект. – Туллий робко шаркнул ногой.

– Оставим формальности, ведь мы не на службе, – успокоил старого приятеля Катон. – То есть ты ведь больше не в армии.

– Верно, но сохранил уважение к званиям и к людям, что их носят. Префект Катон. Звучит здорово. Клянусь богами, ты, наверное, побывал в изрядных переделках и покрыл себя славой. Звание префекта просто так не дают. Или, может, ты переспал с любовницей императора? Или с самим Клавдием? Старый распутный пес. По крайней мере, такая о нем идет молва.

Осушив кружку, Макрон предостерегающе поднял палец:

– Хватит шуток. Катону это звание далось тяжело, я тому свидетель.

– Значит, справедливость восторжествовала, – согласился Туллий. – А теперь вы явились сюда, на кладбище всех честолюбивых замыслов. Именно так называется это проклятое местечко.

– Что ты хочешь сказать?

– А то, что славы здесь не добыть. Времена великих сражений остались в прошлом. Каратак со своей сворой засел в горах, а наши ребята торчат в крошечных крепостях и не спускают глаз с дикарей. И, отправляясь в дозор, думают лишь о том, как бы их не укокошили. Иногда удается схватить несколько размалеванных ублюдков и прижать им хвост. А только по всему видно: Риму еще очень долго придется укрощать бриттов, до тех пор, когда и память о вторжении исчезнет. Послушайтесь доброго совета и при первой возможности подайте рапорт о переводе в другое место службы.

– Ты ошибаешься, – вмешался Макрон. – Осторий собирается дать им последний шанс покориться власти Рима, и если это не удастся, нанесет решительный удар всеми силами, что имеются в его распоряжении. – Язык старшего центуриона стал заметно заплетаться.

– В самом деле? – хмыкнул Туллий. – Думаете, это первая попытка губернатора поставить ублюдков на колени? С чего вы решили, что у Остория больше шансов, чем у его предшественника Аулуса Плавтия?

– Потому что на сей раз на его стороне сражаться будем мы с Катоном! – ударил себя в грудь Макрон. – Вот так-то!

Катон, скрестив пальцы, только покачал головой.

А Макрон, сев на любимого конька, уже не мог остановиться.

– Зададим Каратаку трепку, вот посмотришь! Расквасим нос и выпорем этого варвара, как дворовую псину! Все закончится к сатурналиям [3] .

– Может, желаешь заключить пари? – лукаво ухмыльнулся Туллий.

– Непременно! – с жаром воскликнул Макрон.

– Не смей, Макрон! – рыкнула на сына Порция.

Ответить тот не успел, так как в этот момент дверь распахнулась, впуская в помещение поток холодного воздуха. На пороге появился штабной писарь. Осмотревшись вокруг, он остановил взгляд на столе, за которым сидел Катон и его собеседники.

– А ну, закрой поддувало! – гаркнул через плечо Макрон.

– Прошу прощения, господин. – Писарь закрыл дверь на щеколду и, подойдя к столу, вытянулся по стойке смирно.

– Простите, префект, однако губернатор шлет наилучшие пожелания и просит вас обоих сопровождать его завтра утром в Дурокорновий.

– Мы будем на месте в указанное время, – кивнул Катон. – А теперь можете идти.

Писарь с поклоном удалился, а Катон встал из-за стола.

– Пора, Макрон. Нужно найти Децимуса, собраться в дорогу и лечь пораньше спать.

– Да брось ты! Так приятно выпить в компании Туллия. Вот навеселюсь вволю и приду.

Катон хотел было приказать другу следовать за собой, но передумал. Он достаточно хорошо изучил натуру Макрона и понимал, что подобное обращение только испортит старшему центуриону настроение. Лучше оставить его в покое. Пусть хорошенько напьется, а потом вернется в казарму, вполне довольный жизнью и счастливый. Кроме того, по причине неизбежного утреннего похмелья друг не будет досаждать ему по дороге в Дурокорновий и даст возможность побыть наедине со своими мыслями.

Глава 7

На рассвете Порция пришла проводить их в путь. Катон снабдил Децимуса достаточным количеством серебра для покупки трех мулов, на двух предполагалось нагрузить багаж, а третий предназначался для слуги. Катону и Макрону губернатор предоставил двух лошадей. Душераздирающей сцены у городских ворот не состоялось по причине отсутствия таковых в Лондинии. Их еще не успели соорудить, и Лондиний заканчивался рядами лачуг по обе стороны дороги, ведущей на запад. Макрон опасался оставлять мать среди диковатых на вид обитателей этого района и, остановив лошадь, дождался, когда небольшая колонна воинов пройдет мимо. Затем старший центурион торопливо чмокнул Порцию в лоб. Со вчерашнего перепоя разламывалась голова и сильно мутило, в результате чего над Макроном нависла нешуточная угроза опозориться перед товарищами, если вдруг накатит приступ рвоты.

– Давай простимся здесь, – предложил Макрон. – Не нравятся мне эти мерзкие рожи. – Он кивнул в сторону местных жителей, которые, встав с первыми лучами солнца, наблюдали за продвижением римлян по изрытой колеями дороге.