– Уверяю вас, я бы никогда не покусился на лавры центуриона Квертуса. Однако имеется еще одна причина, подтолкнувшая Каратака к активным действиям, и она наиболее вероятна. Мы захватили в плен его брата Маридия, и сейчас он в крепости.
– Да вы, префект, не теряли времени даром, – улыбнулся легат. – Похоже, вы с центурионом Квертусом поладили. Не сомневаюсь, губернатор щедро наградит вас обоих, если удастся разбить Каратака. Разумеется, больше всех выиграет Осторий. Император как минимум устроит ему торжественный прием. Достойное завершение долгой карьеры на службе Риму.
– Я не ищу наград, господин легат. И Квертус их тоже не сможет получить.
– Да? А почему?
– Центурион Квертус мертв.
– И как он умер?
Катон на мгновение замялся.
– Он погиб в бою.
– Иного я и не ожидал, – кивнул легат. – За его смерть отомстят. А теперь надо, не теряя времени, отправляться в Брукциум. Подождите здесь, префект. Пойду отдам распоряжение в штабе готовиться на рассвете к выступлению. – Квинтат поскреб заросший щетиной подбородок. – Тридцать миль. Почти два дня на марше. Кого вы оставили командовать гарнизоном крепости?
– Центуриона Макрона.
– Надежный человек?
– Надежнее не найти.
– Тогда помолимся богам, чтобы успеть вовремя и спасти его и остальных воинов. Мы не можем терять таких доблестных офицеров, как Макрон и Квертус.
– Ваша правда, господин легат.
– Угощайтесь. – Легат указал на кувшин с вином на письменном столе. – А я пока отдам необходимые распоряжения. Скоро вернусь, и тогда расскажете все в подробностях.
– Благодарю, господин легат.
Оставшись в одиночестве, Катон некоторое время не двигался с места. От усталости сознание затуманилось, но отдыхать пока нельзя. Он взял со стола серебряный кубок тонкой работы и наполнил вином. Устроившись поудобнее на диване с набитыми конским волосом подушками, Катон отхлебнул из кубка. Вино оказалось сладким, Катон такое не любил. Однако напиток потек теплой струей в желудок, приятно согревая все внутри. Он с трудом удержался, чтобы не осушить вино залпом и не налить еще. Ясный ум еще пригодится в самое ближайшее время. Сначала надо решить еще несколько важных дел с легатом, а уж потом можно и передохнуть.
Отяжелевшие веки сами опускались на глаза. Катон резко встал, расплескав вино, и стал без остановки прохаживаться по кабинету. О том, чтобы снова сесть, не могло быть и речи. Голову словно набили шерстью. Сможет ли он быстро соображать, как того требует ситуация? Отдающая ритмичными ударами в виски головная боль еще больше ухудшала и без того невеселое положение.
Квинтат отсутствовал около часа и, наконец, появился в кабинете, полностью одетый и чисто выбритый. Катон мысленно обругал его за пустую трату времени, когда решается вопрос жизни и смерти.
– Рад застать вас бодрствующим, префект. Скоро представится возможность отдохнуть. Я приказал рабу приготовить постель в офицерской столовой. Там же имеются горячая пища и напитки.
Катон сдержанно поблагодарил легата за заботу, а Квинтат, усевшись за письменный стол, указал префекту на диван.
– Присаживайтесь.
– Я лучше постою, господин легат.
– Как хотите, – удивленно поднял бровь Квинтат. – А теперь хотелось бы выяснить некоторые подробности. Говорите, у Каратака около десяти тысяч воинов?
– По моим подсчетам, именно так.
– А какова численность кавалерии?
Катон задумался, приводя в порядок разбегающиеся в разные стороны мысли.
– Думаю, не больше пятисот.
– А что пехота? Как она экипирована?
– У четверти воинов имеются доспехи. Впрочем, сейчас, после разграбления обоза, уже больше. У остальных легкое снаряжение. Но настроены они решительно. Мне нечасто доводилось видеть подобную доблесть в бою. Силуры понесли тяжкие потери во время штурма Брукциума и атаки на колонну Манцина. Впрочем, это их не остановит. Каратак знает, как выжать из людей все соки.
– Возможно, вы правы. Но силуры не смогут противостоять Четырнадцатому легиону. Надеюсь, они задержатся у стен Брукциума до моего прихода, и тогда мы разделаемся с Каратаком. Слишком долго эта заноза торчит в боку Римской империи. И если боги избрали меня для завершения великого дела, может быть, удастся разделить славу с Осторием. Что скажете? – настороженно улыбнулся Квинтат. – Расположение и милость императорского двора никогда не помешают, Катон.
– По собственному опыту знаю: гораздо мудрее вообще не иметь дел с императорским двором, господин легат.
Квинтат окинул префекта оценивающим взглядом.
– Так говорите, по собственному опыту?
– Верно, господин легат.
– Понятно. Хотелось бы послушать вашу историю.
Катон ответил не сразу. Придав лицу непроницаемое выражение, он встретился взглядом с Квинтатом.
– Скажу лишь одно: легко нажить смертельных врагов, если верой и правдой служишь императору и защищаешь его интересы. Мое повышение в звание префекта стало наградой за верную службу. Но ведь жизнь одной рукой дает, а другой отбирает. И вот после повышения я обзавелся врагом в лице одного из могущественных людей при дворе.
– Наверняка перешли дорогу одному из любимцев императора, кому-нибудь из вольноотпущенников, истинных порождений тьмы. Или его новой жене и ее сыночку Нерону.
Катон сделал вид, что не понимает, куда клонит легат.
– Именно по причине неприязни со стороны этого человека я воспользовался первой возможностью и покинул Рим, чтобы командовать одним из подразделений на дальней границе. Рассчитывал посвятить себя военной карьере в надежде, что в Риме обо мне забудут. Оказывается, слишком многого хотел. Иначе как объяснить мое назначение в гарнизон крепости Брукциум?
Квинтат откинулся на спинку стула, сложив на груди руки.
– Что-то я не улавливаю ход ваших мыслей, префект.
– Все очень просто, господин легат. Мой предшественник погиб при загадочных обстоятельствах, скорее всего, был убит.
– Серьезное заявление.
– Любое убийство – дело нешуточное. Но в данном случае вы не стали разбираться и вникать в детали, предоставив центуриону Квертусу полную свободу действий в войне с силурами.
– Наш разговор принимает неприятный оборот.
Катон потер лоб, морщась от вызывающей тошноту головной боли.
– Господин легат, я не собираюсь добавлять вам хлопот, а всего лишь хочу ясности. И если вам не нравятся мои слова, поверьте, я себя чувствую куда хуже. Меня повсюду преследует злая воля могущественного врага в Риме. Прошу, окажите милость, позвольте говорить честно, что я и пытаюсь сделать.
После недолгого раздумья легат милостиво кивнул: