Через полчаса поезд остановился по расписанию на захолустном полустанке. Спиридонов помог ожидавшим на станции людям отцепить вагон от поезда. Вагон отогнали в тупик и написали на нем совершенно другой номер и другую станцию назначения.
Надя Ломова тенью следовала за мужем. Андрей был ее сыном от первого брака. Когда Надя вышла замуж за Ломова, Максим усыновил мальчика, воспитывал как родного, не вспоминал, что не своя кровь. Смерть Андрея Ломов переживал, казалось, сильнее Нади. Или она держалась лучше? Характер у нее был железный.
И в церкви, когда Андрея отпевали, и на кладбище Надя вела себя мужественно. Но когда приехали домой, она разрыдалась:
— Ну за что нас Бог покарал? Почему это произошло именно с нами? Бог мог наказать нас за какие-то грехи, ведь мы не праведники. Но за что он наказал нашего мальчика?
Ломовы позвали на поминки капитана Червонцева. Он пришел. Он очень сочувствовал их горю. После того как у самого Червонцева родился сын, он даже фильм не мог смотреть, если в нем что-то плохое происходило с детьми. Он только не знал, как помочь Ломову.
— Почему, почему он это сделал? — не мог понять Ломов. — Весь мир был перед ним открыт. Он в свои семнадцать увидел больше, чем все мы. Хотел его в Америку отправить учиться…
Максим Ломов крутил рюмку и тоскливо смотрел на стол, заваленный неразобранными бумагами, счетами, деловыми письмами:
— Зачем мне это? Все хотел ему передать. Теперь и жить незачем.
Червонцев сам чуть не плакал:
— Ты и не представляешь, какие бывают нелепые истории, что люди друг с другом вытворяют. — И рассказал: — Мой первый вызов был в квартиру, где произошла семейная ссора. К тому времени я проработал в милиции всего пять дней. Когда мы вошли в квартиру, там все рыдали. Никто не мог толком объяснить нам, что случилось. Прошли на кухню, там труп лежит — молодой мужик, в спине нож. Постепенно все выяснили. Жена с мужем с самого утра ссорились. При детях, потом при ее родителях, которые приехали повидать внуков. Зять был пьяный, говорил какие-то глупости. Жена злилась, дошла до истерики. В какой-то момент она схватила нож, ткнула мужа в спину и даже не поняла, что сделала. Продолжала кричать. И все кричали. Никто никого не слушал… Первыми спохватились ее родители: чего это зять замолчал? Подняли его, перевернули на спину, а он уже мертв.
Ломов с Червонцевым много выпили. Ломов все удивлялся:
— Ты нормальный парень, какого черта в милицию пошел?
Все давно разошлись, а Червонцев и Ломов сидели за столом. Надя их не беспокоила. Капитан был первым человеком, которому удалось отвлечь Максима Ломова от мыслей о сыне. Червонцев говорил о своем:
— Когда видишь паршивого бомжа, который валяется на улице, то испытываешь к нему глухую ненависть. Все проходят мимо и только брезгливо морщатся, а ты должен с ним что-то сделать. Ты его тащишь к машине, он начинает кричать, и плеваться, и блевать, тут же собирается народ, как будто у людей нет своих забот, и почему-то все симпатии на стороне бомжа, а в нас видят только врагов. Почему нас-то никто не жалеет? Ведь нам приходится заниматься такой грязью!
После того как Андрея Ломова признали самоубийцей и дело закрыли, Надя тайно поговорила с каждым из его приятелей. Просила сказать правду, клялась, что дальше нее эта информация не пойдет. Она просто хотела понять, что случилось с сыном, узнать, как прожил он последние минуты.
Ребята верили, что она сдержит слово, к следователю не пойдет, но стояли на своем. Может быть, и в самом деле ничего не знали?
Надя выяснила, что в компании были незнакомые люди, которые принесли с собой выпивку и закуску и щедро всех угощали. Были и две девушки, одна из них играла на гитаре, а со второй Андрей танцевал весь вечер. Но этих девушек Надя не нашла. Она могла рассказать об этом капитану Червонцеву, но почему-то промолчала.
Когда пропал вагон с бронзой, виноватым оказался Ломов. Все бумаги были оформлены на его компанию, ему и отвечать. Партнеры настойчиво требовали возместить им стоимость пропавшего груза. Вернуть деньги Ломов не мог — на счетах компании ничего не осталось.
Тогда новые партнеры стали давить на Ломова с требованием пропускать через бухгалтерию их деньги — оформлять как доход от продажи его газет и журналов. У них было много наличных денег, которые надо было отмывать. Что это были за деньги, Ломов не спрашивал.
Пропускать криминальные деньги через свои счета не хотел. Но эти трое приходили к Ломову каждый день, как на работу. Свет еще не видел таких цепких и настойчивых парней. Они ни на что не обращали внимания, их интересовал только результат.
— Мы поможем тебе с деньгами, решим твои проблемы, — убеждали они Ломова. — У тебя есть хороший парень, которому мы верим, Виктор Глотов. Сделай его первым вице-президентом. Мы с ним сработаемся.
Ломов возмутился:
— У себя в компании я сам решаю, кому кем быть.
Ломов выпускал рекламную газету, издавал книги, расставил по городу свои киоски, основал рекламно-информационное агентство, транспортную компанию, контору по торговле недвижимостью, брокерскую фирму.
У каждой конторы был управляющий, но все они принадлежали Ломову. Он объединил их в издательский концерн и стал его президентом. В журнале, где Ломов когда-то работал заместителем ответственного секретаря, его теперь уважительно-фамильярно называли магнатом.
Ломов стал бизнесменом у них на глазах: едва разрешили кооперативы, основал свое дело. На закате советской власти он объявил подписку на несколько собраний сочинений, читатели исправно платили вперед. Так Ломов собрал первые миллионы, которые опять пустил в оборот.
Ломов умел договариваться с нищими государственными издательствами. Он вообще хорошо ладил с людьми.
Он отправлял на бумажный комбинат грузовики с шоколадом для детей рабочих и получал бумагу в первую очередь. Вез бумагу в типографию вместе с контейнером холодильников для наборщиц, и его заказ печатали вне очереди. Видя его успех, банки охотно давали ему кредиты под льготные проценты.
Максим Ломов впервые за свою трудную жизнь перестал чувствовать себя нищим. Он несколько раз съездил с женой и сыном за границу, ни на чем не экономил. Он стал заметным человеком. Его имя называлось в ряду крупных бизнесменов, хотя оборот издательского концерна не был таким уж большим.
Все его новые идеи немедленно приносили доход. Деньги сами делали деньги. Казалось, этому не будет конца.
Он мог бы снять себе офис в любом месте, но предпочел остаться там, где началась его карьера.
Чтобы сделать ему кабинет, освободили несколько комнат. Перегородки между ними сломали, и Ломов сам распланировал себе кабинет, комнату отдыха, приемную и небольшую комнатку, где сидели секретарь и молчаливый Эдик, молодой парень, выполнявший функции охранника.
Днем, когда Ломов заседал, Эдик спускался в подвал и, раздевшись до пояса, молотил руками и ногами подвешенную к потолку матерчатую грушу.