— Что случилось? — спросила мадам, заметив их кислые лица. — Почему носы повесили? Выкладывайте!
— Мы расстроились из-за замка! — Грет высморкалась. — Целая армия каменщиков и батраков работает не покладая рук, а вооруженные стражники охраняют стройку. Но это им не поможет! Горожане не должны терпеть это, а обязаны обороняться, пока не поздно и епископ не установил пушки, чтобы угрожать нам, когда ему вздумается! — Грет распалялась все больше, не замечая предостерегающие взгляды Жанель и Элизабет.
— Значит, вы видели, как продвигается стройка, — сказала мадам и посмотрела на девушек, которые неохотно кивнули. Отрицать это было бессмысленно. К удивлению Элизабет, мадам не обратила на это внимания.
— Да, это позор, что все просто смотрят. Они еще заплачут, когда будет положен последний камень и епископ захочет поиграть со своим подарком, который так легко ему достался. Но будет поздно и нам останется только склонить головы и покориться. Я очень рада, что наше заведение находится в предместье Плайхах, а не Занд. — Обычное строгое выражение вернулось на лицо мадам. — А вы что здесь стоите? Идите в дом и готовьтесь к вечеру. Нарезайте хлеб, сыр и копченую колбасу. Скоро придут гости. — И движением руки, которым обычно отпугивают кошек, она прогнала девушек.
Одним дождливым вечером в конце августа в бордель зашел неприметный, но хорошо одетый мужчина, стряхивая капли дождя со своей накидки, и слегка поклонился мадам.
— Добрый вечер, — обратилась она к нему и окинула его оценивающим взглядом. Она его не знала, и ей было сложно причислить его к одной из групп, на которые она делила своих посетителей. Новичок не был бедным виноградарем или батраком, желающим провести время со шлюхой, но не могущим выделить из своей скудной платы восемь пфеннигов. Не был он также ни ремесленником или богатым бюргером, ни советником или дворянином, ищущим по вечерам здесь развлечений.
— Чем могу быть полезной? Предложить вам вина и хорошую компанию, чтобы забыть о повседневных заботах?
Мужчина покачал головой.
— Я писарь и секретарь в доме каноника… э-э-э… думаю, это не имеет отношения к делу.
Мадам насторожилась. Каноник? У нее было много священнослужителей среди клиентов несмотря на запрет, но как она могла отказать исполнить желание священника, викария или монахов? Однако члены капитула не относились к ее клиентам, хотя она не питала иллюзий, что они придерживаются обета целомудрия. Нет, просто шлюх они находят в другом месте.
— У моего хозяина остановился посетитель, и мой хозяин хотел бы видеть его в хорошем настроении, поэтому прислал меня сюда, чтобы узнать, не могла бы одна из твоих девушек прийти в его дом.
Эльзе очень хотелось узнать, что это за гость. Разумеется, речь шла об очень важном деле, и каноник полагал, что сможет повернуть дело в свою пользу, если его партнер по переговорам — разомлев от женщины и выпитого вина — потеряет бдительность. Но это ее не касалось.
— Ваш хозяин высказал какие-нибудь особые пожелания? — спросила мадам, мысленно подбирая девушку, которая могла бы наилучшим образом справиться с этим заданием.
— Она должна быть красивой и… — писарь замялся.
— Ну же, смелее, — настаивала мадам, опасаясь чего-то скверного. Какие странные предпочтения могли быть у гостя? Она не хотела, чтобы ее девушкам причинили вред.
— Каноник сказал, что она должна быть в состоянии поддержать светскую беседу и не испугать гостя вульгарным поведением и болтовней.
Мадам облегченно улыбнулась.
— В таком случае я могу вам помочь.
Она громко позвала Элизабет, которая сразу же вышла из-за ширмы и учтиво сделала книксен перед гостем. Писарь прищурившись осмотрел ее с головы до ног.
— Мне кажется, что она немного худощава, — сказал он. — Мой вкус, конечно, не играет никакой роли, а хозяин никаких указаний по этому поводу мне не давал.
Элизабет вопросительно посмотрела на мадам.
— Ты пойдешь с ним и будешь развлекать одного гостя.
— У нее есть одежда приличнее? — придирался тощий писарь. — Всему городу совершенно незачем смотреть разинув рот, как я веду шлюху к канон… э-э-э… ну, к моему хозяину.
— Как вам угодно, — сказала мадам подчеркнуто дружелюбным голосом. — Я дам ей другой наряд. Но мы еще не договорились о цене.
Мужчина нетерпеливо махнул рукой.
— Скажи, сколько это обычно стоит. Думаю, каноник не будет торговаться из-за одного пфеннига.
Элизабет видела, как мадам усиленно думает. Мужчина, очевидно, не знал цен, но, с другой стороны, Эльза не хотела шутить с его хозяином.
— Четыре шиллинга, — сказала она наконец и напряженно посмотрела на писаря, проглотит ли он эту бесстыдную цену. Элизабет тоже напряженно ждала, оценит ли он ее так высоко.
— Четыре шиллинга? Мне кажется, что это дорого, — возразил писарь.
— Ну, одно дело, когда посетитель приходит к нам, заказывает здесь вино и моя девочка через час свободна и может обслуживать следующего клиента, и совсем другое дело, когда вы уводите ее из моего заведения! — защищалась мадам.
— Ну хорошо, — согласился писарь, — если он будет доволен ею, если нет — только половина. А теперь поторопись, господа уже сидят за столом!
Эльза благосклонно кивнула и повела Элизабет в свой дом. Открыв сундук, она перебирала вещи, пока не нашла наряд, показавшийся ей подходящим для такого случая, и довольно улыбнулась. Это было тяжелое темно-красное платье, приличествовавшее даже жене богатого советника.
— Ты его слышала, — предупредила она Элизабет. — Он должен остаться доволен, иначе заплатит только два шиллинга.
Мадам предпочла замолчать то обстоятельство, что на Элизабет она зарабатывала восемь пфеннигов. Она нетерпеливо сняла с нее платье и помогла надеть рубашку до пола и красное зауженное под грудью платье, спадавшее широкими складками. В разрез спереди при каждом шаге было видно шелковую рубашку. Эльза быстрым движением подколола локоны Элизабет. Порывшись еще в сундуке, она достала широкий плащ с капюшоном из темно-синей шерсти. Когда она положила его на плечи Элизабет, что-то выскользнуло из его складок и упало на пол. Элизабет наклонилась и подняла тяжелый медальон на золотой цепочке. От рубина на стене появились блики, жемчуг нежно переливался при свете лампы.
— Он такой прекрасный, — вздохнула Элизабет и робко положила медальон в протянутую руку мадам. Мгновение подержав его в руке, Эльза подошла к Элизабет и закрепила цепочку у нее на шее. Медальон лег на украшенный вышивкой край рубашки на приподнятой груди.
— Да, так будет хорошо, — пробормотала Эльза, оценивая свою работу. — Ты выглядишь как благородная дама, так что веди себя соответствующим образом. И не смей потерять мое украшение. Иначе тебе не поздоровится!
Элизабет прикоснулась дрожащими пальцами к золотой поверхности. Казалось, у нее поднялась температура, тело била дрожь. Из-за того, что ее позвали в дом советника, или из-за страха потерять драгоценность Эльзы? Больше всего ей хотелось сразу же вернуть цепочку. С другой стороны, одна мысль о том, что вообще когда-нибудь возникнет необходимость отдать медальон, была для нее невыносима.