— И как прошел ваш разговор? — спросила Элизабет.
— О, епископ был очень любезен и велел приготовить для нас сытный обед. Великодушный хозяин! Он дал нам высказаться, но, уверяю, он не слушал нас: его мысли витали в другом месте. Улыбаясь, он уверял, что все не так плохо. Мы попытались договориться с ним мирным путем и напомнить о нашей клятве верности! — Щеки Альбрехта горели от гнева.
— Не успели унести последнее блюдо, как он поднялся, хотя настоятель еще не договорил и, сказав что-то о важном подарке, ушел!
Элизабет опустила голову, чтобы он не увидел, как покраснели ее щеки. Она точно знала, что за «подарок» выманил епископа из-за стола. Братья фон Вертгейм, напротив, не имели об этом понятия: они ничего не знали о ловушке, в которую должен был попасть епископ! Это была идея каноника фон Грумбаха? Или к этому все же причастен настоятель?
— Что нам оставалось, кроме как осушить бокалы и вернуться в город, понимая, что мы опять ничего не добились.
— Мы вышли последними и хотели уходить, как вдруг Альбрехт заметил тебя, — объяснил его брат Иоганн. — А теперь пойдем, — обратился он к брату. — Я не хочу неприятностей. Ты же знаешь, его настроение непредсказуемо. Возможно, сегодня ночью он будет искать развлечений, если таинственный подарок, вопреки ожиданиям, окажется ему не по душе.
Элизабет закрыла глаза, сдерживая стон. Он не мог даже представить, насколько сейчас прав.
Элизабет встала.
— Я провожу вас до внутренних ворот.
— Я могу завтра навестить тебя? — Альбрехту не хотелось отпускать ее руку.
Она хотела крикнуть «Нет!» Кто мог с уверенностью сказать, где она будет завтра? По пути в Нюрнберг? Спасаясь бегством от каноника и собственного отца?
— Конечно, — сказала она вместо этого и измученно улыбнулась.
По дороге к воротам они не проронили ни слова. Альбрехт обнял ее на прощание, Иоганн поклонился, и братья фон Вертгейм исчезли в ночи.
— Это действительно ты!
Дождавшись в тени, пока братья фон Вертгейм перейдут мост и в переднем дворе сядут на лошадей, Элизабет двинулась к выходу, как вдруг услышала удивительно знакомый голос.
— Элизабет!
Отец?
Епископ был снова одет и стоял перед ней. Епископ был мужчиной высокого роста, которого раньше даже можно было назвать статным. Теперь его волосы поредели, щеки и подбородок покрылись морщинами и огромный живот выпирал под одеянием.
— Ты передумала, — констатировал он. — Почему ты внезапно решила покинуть стены монастыря и зачем вообще туда уходила? И прежде всего, для чего нужен был этот маскарад там наверху! — спросил он строгим тоном.
Элизабет подняла руки.
— Это очень долгая история, в которой я еще сама не до конца разобралась.
— У меня достаточно времени, и я хотел бы выслушать ее от начала до конца! — Епископ взял ее под руку. — Пойдем, здесь не самое подходящее место для таких бесед.
Элизабет вернулась обратно в восточное крыло, в покои епископа. Что ей еще оставалось? По дороге она судорожно обдумывала, что ему лучше рассказать, а что лучше утаить. И вот она сидела в роскошно обставленной комнате напротив своего отца и смотрела в его обычно добродушное, а теперь суровое лицо.
— Ты можешь начинать!
Элизабет подбирала слова.
— Ну же, я жду! Мы не выйдем из этой комнаты, пока ты мне все не расскажешь. Если ты голодна или хочешь пить, я прикажу принести тебе что-нибудь.
Элизабет покачала головой.
— Нет, спасибо, вот только… начало истории еще покрыто туманом. Я сама не знаю, с чего все началось! Я бы никогда не решилась уйти в монастырь, и весь этот год я провела не у цистерцианок.
Епископ озадаченно посмотрел на нее.
— Нет? А как же твое послание, переданное мне после возвращения из похода в Богемию?
— Я его не писала или, по крайней мере, не помню этого, как и еще множества вещей. Но их становится все меньше… значительно меньше. Пару часов назад я даже не знала, кто я, как меня зовут и где я выросла. Я не знала, что ты мой отец!
— Что? Этого не может быть! — воскликнул епископ.
— Но со мной это случилось, — спокойно ответила Элизабет. — Мои воспоминания начинались с того дня прошлой весной, когда двое пьяных мужчин вытянули меня из реки Кюрнах и принесли в бордель, где я и очнулась. Не только мое тело было нагим. Мой ум также утратил все то, чем прежде обладал.
Епископ как подкошенный упал на подушки, но ничего не сказал.
— Хозяйка борделя, Эльза Эберлин, объяснила, что меня сильно ударили по голове, так, что могли убить. Да, вероятно, должны были убить! Никто не предполагал, что я очнусь.
— Не понимаю, — епископ обхватил руками свое раскрасневшееся лицо. — Кто мог так поступить с тобой, бросив в реку? Ты ходила в предместье?
— Не знаю, — пожала плечами Элизабет. — Что мне было делать там ночью?
— Мне это тоже интересно! — сказал епископ, теперь как строгий отец.
Так как Элизабет не знала ответа на этот вопрос, она продолжила рассказывать, что ей удалось вспомнить.
— Ни я, ни кто-либо из обитательниц борделя не знали, кто я и откуда, поэтому мадам решила, что я останусь жить у них.
— Что? Минуточку! — Епископ выпрямился. — Ты жила в борделе?
Элизабет потупила взгляд. Ей понадобилось все ее мужество, чтобы произнести следующие слова:
— В борделе я жила и работала, как и другие девушки.
— Пресвятая Дева! Скажи, что все это просто злая шутка. — Тяжело вздохнув, епископ снова упал на подушки.
— Я лишилась невинности и чести и целый год жила в грехе, потому что у меня не было другого выхода, — добавила Элизабет. Этими словами она хотела причинить боль самой себе или ему?
Ее отец сглотнул и откашлялся.
— А как ты сегодня попала в крепость? Рыцарь Зайц фон Кере, поссорившийся со своей семьей, рассказал мне о «сюрпризе» в моих покоях. Это действительно был сюрприз!
— Мадам выгнала меня… или отпустила, как я теперь понимаю. Я не знала, куда мне идти, и меня приютил каноник фон Грумбах.
— Что? Фон Грумбах? Он, должно быть, узнал тебя, ведь часто бывал у нас в гостях. Не могу сказать, кто он для нас: друг или враг. Ганс хорошо умеет скрывать то, что происходит у него в голове и чего он добивается.
— Конечно, он узнал меня, но мне об этом не сказал. Два дня назад к нему в гости приходил настоятель с двумя канониками. А сегодня фон Грумбах направил меня сюда… — Элизабет замялась, а затем быстро договорила: — чтобы оказать любезность епископу.
Иоганн фон Брунн вскочил и начал беспокойно ходить.
— Настоятель и капитул… Я знал это! Для них все средства хороши, чтобы сыграть против меня. Они хотят сломить меня, но им это не удастся! Я знаю, как расстроить их планы по захвату власти! Это бесчестные и жадные люди, которые мне завидуют и с голодными глазами коршунов ждут подходящего момента, чтобы разорвать мое тело!