— Карл хочет помочь, — продолжала Лола. — Он не похищал меня. Он меня спас.
— Что? — переспросил я.
— Доктор Нейман, — Карл прочистил горло, — наверное, вам будет тяжело это услышать.
«Пристрелить его — и делу конец», — подумал я. Протез ответил: «Да».
— Я думал, что желаю быть сильным. Я знал, что прошлого не вернуть. Вы в курсе. Насчет моей невесты. Но я хотел быть готов. На случай, если мне снова понадобится быть сильным. Поэтому я хотел руки. Понимаете?
Стокгольмский синдром? Заложники проникаются симпатией к похитителям. Психологическое расстройство.
— Дело в том, что, когда я получил руки, они начали разговаривать. Мне понадобилось время, чтобы самому поверить. Я думал, что схожу с ума.
Я надеялся, что Лола все это слышит. И делает логический вывод: Карл спятил.
— Они желали разрушать. Крушить все вокруг. Я пытался рассказать. Но меня никто не слушал. Ни руководство, ни ученые — эти ребятишки. Они интересовались только руками. Я перестал снимать их на ночь, потому что иначе было больно, а однажды проснулся и увидел, что они гнут кровать, складывают вдвое. Когда я сердился, они хватали все подряд. Потом они швырнули одного типа в стену. Я думал, что убил его. Тогда я понял, что пора сматываться. Я должен был найти вас и предупредить. — Он посмотрел на Лолу. Она подняла голову и взглянула на него. Мне это не понравилось. Ни он не понравился, ни она. — Простите, что бросил вас. Я думал, вы умерли.
— Лола, — позвал я. — Подойди. Ко мне. На минуту.
— Я надеялся, Лола поможет разобраться, что происходит. Поэтому я ее спас. Я вынес ее прямо из огня. На этот раз я был достаточно сильным. И оказался прав. Она очень помогла.
— Лола, — повторил я. — Серьезно. Подойди.
— Чарли, ты разговариваешь со своими органами? — спросила она.
Это не имело никакого значения.
— Карл. Это пулемет. Рука вот эта. Она стреляет. Поэтому отпусти. Лолу.
— Боже, Чарли, — сказала Лола. — Чарли, нет.
— Все в порядке. Просто. Опережаю. График.
— Мы должны избавиться от твоих органов.
Я произнес:
— Прошу прощения?
— Однажды ты мне сказал, что тебе не приходится думать, куда шагнуть, — мол, за тебя решают ноги. Это толково, Чарли, как все, что ты делаешь, но возникла проблема. Потому что мозг пластичен. Он адаптируется. Когда ты теряешь конечность, те части твоего мозга, которые ею заведуют, все эти нейроны, — они не сидят без дела. Они ищут, чем бы еще заняться. В этом году у нас лежала женщина с ногой, ампутированной ниже колена, и я знаю, что это звучит странно, но у нее улучшилось зрение. В другом мужчине проснулись способности к математике. Мы стараемся как можно быстрее поставить людей на протезы, чтобы сохранить нейроны для моторной функции, пока они не занялись чем-то другим. И я считаю, Чарли, что твои механические органы слишком совершенны. Нейронам стало нечего делать. Поэтому нейроны взбесились. Разве ты можешь говорить со своими органами? Разве у них есть разум? Так что я думаю, что ты говоришь сам с собой. Твое подсознание теряет приставку «под». Но ничего страшного. Со временем мы восстановим твой мозг. С помощью физкультуры мы перенаправим твои нейроны. Мы сможем…
— Позволь. Тебя. Прервать. — Я набрал побольше воздуха, чтобы выдохнуть целое предложение. — Возможно, ты не понимаешь, но здесь я — главный.
— Чарли…
— От органов. Нельзя. Избавиться. Я и есть органы. Послушай. Я прошел точку. Невозврата. Я отрезал. Себе руку. Так что давай успокоимся. И забудем эти дурацкие мечты. Которые никогда не сбудутся.
— Ид [30] не должно выныривать на поверхность, Чарли. Оно не должно быть осознанным.
— Ид. Психология! Гуманитарная наука!
— Доктор Нейман, я понимаю… — заговорил Карл.
— Заткнись. Ты не понимаешь. У тебя есть протезы. А я — состою из протезов. Технология — это я. Ты человек с костылем. Ты вообще на меня не похож.
«Пристрели его», — подсказывала часть меня. Это была превосходная мысль.
— Мне надо было понять раньше, — сказала Лола. — Надо было остановить тебя.
— Нет, не надо было. Отойди от Карла!
— Чарли, нужно освободить тебя от этих органов, пока ты совсем не рехнулся.
— Это ты рехнулась, — ответил я. Не лучший аргумент. Я паниковал, так как Лола должна была быть на моей стороне. — Дело вот в чем, Лола. В том, кем я был. Никто меня не любил. Потом я сделал это. И люди потянулись. Вроде тебя. Вот как вышло. Стало плохо? Нет. Это… множество органов. Я все еще. К ним привыкаю. Но только давай не будем. Говорить о «возвращении». Назад идти некуда. Теперь я лучше. Да, органы разговаривают. Но это хорошо. Мне нравится общество. А идеально не работает ничто. Поначалу. Нельзя бросать проект. При любой неудаче. Надо стремиться. К постепенному улучшению. Дело в равновесии. Разве я не стал лучше? — По выражению лица Лолы я видел, что говорю не очень убедительно. — Проехали. Факт в том, что мне нужны органы. Чтобы жить. Я ничего не могу с этим сделать. У меня связаны руки.
— Но возможно, что…
— Плевать я хотел! Даже если бы я мог. Выжить. С какой-нибудь сраной системой жизнеобеспечения. Я не хочу! Знаешь, на что. Способно это тело? У меня есть джи-пи-эс! Как нам, по-твоему, быть? Вернуться к картам, что ли? — С усилием я взял себя в руки. — Ты предлагаешь. Чтобы я жил в пещере. Как неандерталец.
— Кому это — «нам»?
— Я не говорил «нам». — Но может быть, и сказал. — Органам и…
Я не закончил. «Стреляй», — подсказывали органы и твердили это уже давно, а мне становилось все труднее их игнорировать. Я перевел взгляд на Карла. Вот он, корень всего зла. И был им с первого дня. Пристрелить его, и все разрешится. Или нет. Возможно, смысл был в другом. Но органу, хотевшему стрелять, не было до этого дела. Он просто жаждал его размазать. Лола поймет. Не сразу. Со временем. Это был единственный путь: зачем Лоле сдался железный ящик с головой? Ее слова не имели значения. Никаких жизнеспособных длительных отношений не было. Всем будет лучше, если я застрелю Карла немедленно.
Лола пошла ко мне. Мое сердце екнуло: она предоставила отличную возможность открыть по Карлу огонь. Она остановилась в нескольких шагах от меня:
— Чарли… ты никогда не хотел быть пулеметом. Ведь правда?
— В нем нет ничего плохого. В пулемете.
Мои ноги приподнялись на копытах, изготовились. Событиям предстояло развиться вне зависимости от моего желания. Это было не в моей власти.
— Мы справимся. Мы как-нибудь…
— Посмотри на Карла! — заорал я. — У него-то руки есть! Если органы так опасны. То почему! Он носит! Свои руки?!