На протяжении последних восьми лет Запад смущал «неосоветский образ» Путина, говорит Белковский. На самом же деле он лишь «классический постсоветский бизнесмен», психология которого сформировалась во время работы на Анатолия Собчака в администрации городского головы Санкт-Петербурга в мафиозные и преступные 90-е. В отличие от прежних советских руководителей России, Путин и его ближний круг не имеют идеологии, говорит он. Их интересуют только деньги. Словом, они — клептократы.
За чашкой горького эспрессо я перевожу разговор на сенсационные заявления Белковского. Имеет ли он доказательства? И кто его информаторы?
Ссылаясь на свои источники — чиновников администрации президента, Белковский говорит, что Путин владеет значительными долями акций трех российских нефтяных компаний. Они скрыты за «непрозрачной сетью оффшорных компаний». «На самом деле» Путин контролирует 37 % нефтеразведывательной компании «Сургутнефтегаз», третьего крупнейшего в России производителя нефти стоимостью 20 миллиардов долларов, говорит Белковский. Ему также принадлежат 4,5 % компании «Газпром», энергетического гиганта государства, и «как минимум 75 %» «Gunvor», загадочного швейцарского нефтетрейдера, который принадлежит Геннадию Тимченко. Тимченко — санкт-петербургский приятель Путина с начала 90-х, который, как и Путин, по слухам служил в управлении иностранных дел КГБ — утверждение, которое сам Тимченко отрицает. Оборот «Gunvor» в 2007 году составил 48 миллиардов долларов, а доходы — почти 500 миллионов долларов: ощутимая сумма даже по мировым стандартам нефтяной промышленности.
Наша невероятная беседа примерно такова:
«Сколько имеет Путин?»
«Думаю, минимум 40 миллиардов долларов, — говорит Белковский. — Максимальной суммы не знаю. Подозреваю, что есть какие-то дела, о которых я ничего не знаю. Может, больше. Может, значительно больше. Он явно самый богатый человек Европы. Король Саудовской Аравии имеет 21 миллиард долларов, что равно половине состояния Путина»
«Каким образом скрываются состояние Путина?»
«Существует непрозрачная схема последовательного владения оффшорными компаниями и фондами с конечным пунктом в Цуге [в Швейцарии] и Лихтенштейне. Путин, скорее всего, — настоящий владелец. Во всех компаниях, в которых он имеет какие-то проценты, он использовал маскировку»
«Мы можем каким-то образом это доказать?»
«Это было бы сложно. Но, возможно, будет немного проще, когда Путин уйдет в отставку», — говорит Белковский. Он добавляет: «Состояние Путина не является тайной среди элит. И заметьте, что Владимир Владимирович никогда не подавал на меня в суд».
Меня озаряет, что эта история — дикая и необычная. Но также очень правдоподобная. Как может засвидетельствовать каждый автомобилист в Москве, коррупция в России начинается с дорожной полиции, страшных гаишников, которые постоянно требуют взятку в размере 500 рублей (10 фунтов стерлингов) за мнимые нарушения правил дорожного движения. Похоже, что эта цепь коррупции достигает верхушки Кремля.
* * *
Официальная риторика Кремля на протяжении второго срока президентства Путина однозначно антизападная: Россия постоянно обвиняет администрацию США в намерении установить элементы ее системы противоракетной обороны в Центральной Европе. Она не соглашается с международным сообществом по ряду других проблем: Косово, независимости которого Москва жестко противостоит; ядерная программа Ирана и действия в отношении нее; разрушительная война в Ираке, которую ведет США. Россия также спорит с Европейским Союзом по ряду других вопросов. К примеру, относительно импорта польского мяса и решения Эстонии перенести памятник солдатам Красной армии, которое вызывает массовые кибератаки кремлевских хакеров на эстонское правительство.
Однако, по мнению Белковского и других глубоких аналитиков, антизападная кампания Путина куда более многозначна, чем кажется.
Для этого есть убедительная причина: при коммунизме высший служащий Политбюро мог надеяться на уютную московскую квартиру, роскошную дачу на Черном море и отпуск в Болгарии, принадлежавшей к Варшавскому договору. Сейчас же российская элита прячет свои богатства на Западе. К тому же она неизмеримо богаче, чем в советские времена. Она не хочет дойти в отношениях с миром до того, чтобы счета в швейцарских банках заморозили, а власть имущих занесли в черные визовые списки. По словам Белковского, главная проблема Путина — легитимизация своих активов и активов своей «команды» на Западе и обеспечение их сохранности в случае, если он когда-нибудь уйдет из власти.
Потребность защитить личные состояния является первоочередной. Это особенно важно, когда стоимость состояния является восьми— или более значным. Поэтому любая политическая неопределенность может вызвать неуверенность среди российской элиты и даже панику. Один американский дипломат сравнивает ее с «бешеным пожиранием среди высокопоставленных чиновников, которые боятся, что их морды скоро оторвут от корыта». По мере подготовки Путина в 2007 году к освобождению места в Кремле — разыгрывание срежиссированного перехода в мае следующего года на пост премьер-министра — нервозность внутри Кремля перерастает в полноценную клановую войну. Это злобное племенное соперничество усиливается через четыре года, когда Путин успешно умудряется вернуть себе прежнюю должность президента.
В 2006 году, будучи стипендиатом Института журналистики «Reuters» в Оксфордском университете и погрузившись в изучение русского, я спросил одного коллегу с российского факультета, что он думает о путинском режиме. «Мутная гадость», — сказал он.
* * *
К осени 2007 года обычно темные закоулки Кремля слегка осветились. Кроме заявлений о личной коррумпированности Путина, до тех пор обсуждаемых только шепотом, начали появляться другие очень интересные подробности кремлевских бизнес-сделок, которые касались гигантских российских энергетических компаний, управляемых государством, и миллиардов миллиардов долларов. В ноябре 2007 года до тех пор незаметный руководитель фондов Олег Шварцман дает интервью российской газете «Коммерсантъ», где заявляет, что управляет финансами группы высших служащих ФСБ. Шварцман объясняет, что группа, к которой также относятся члены службы внешней разведки России, участвует в том, что он называет «бархатными реприватизациями». Термин сбивает с толку. Но он касается модели государственного капитализма, которую, начиная с 2000 года, выстроили Путин и его чиновничья команда.
В 1990-х члены маленькой группы бизнесменов при содействии Бориса Березовского стали миллиардерами, когда приватизировали государственные предприятия России. Они получили в постоянную собственность ценные национальные активы за неприлично малые деньги. Однако на протяжении постельцинской эпохи Путин вновь утвердил контроль над стратегическими национальными ресурсами страны. Вдруг оказалось, что огромные нефтяные и газовые запасы России контролирует государство в лице высоких кремлевских чиновников и силовиков. Дружки и партнеры Путина стали директорами ведущих энергетических компаний России.
Игор Сечин, путинский заместитель начальника штаба и глава группировки кремлевских сторонников жесткой линии силовиков, является председателем государственной нефтяной компании России «Роснефть» и будет занимать эту должность до 2011 года. Дмитрий Медведев — бывший юрист и свой человек в Кремле, которого в декабре 2007 года Путин рекомендовал в качестве своего преемника на посту президента, — руководит государственной газовой монополией «Газпром». Другие министры контролируют российскую железную дорогу, ядерно-энергетический конгломерат и аэрокосмическую отрасль. Это, как говорит Перри Эндерсон в своем «London Review of Books», — уникально русская форма «cumul des mandats», накопления мандатов. Другие обобщают это более существенно. Они называют это «Корпорация Кремль».