И дальше торжество проходит великолепно, не считая одного момента в самом начале, когда я пугаюсь, что вот сейчас-то все полетит к чертям. Из-за широких спин дядюшек, которые работают у нас на конюшне, появляется Луис. Ева издает невнятный звук, а мы с Дэном обмениваемся тревожными взглядами. Понимаю, что надо держаться начеку, ведь поведение Евы непредсказуемо.
Интересно, что сейчас думает Мутти?
В зале повисает мертвая тишина, и лишь из кухни доносится звон посуды. Кажется, время остановилось, и я уже подумываю передать Джереми Дэну, на случай если придется догонять Еву. А дочь вдруг, пролетев стрелой через зал, бросается в объятия Луиса. Луис поднимает ее на руки и кружит по залу. Потом они замирают на месте, приникнув друг к другу головами.
Я с облегчением вздыхаю и уже готова растрогаться до слез, но на сентиментальные излияния не остается времени. И вечер продолжается своим чередом. Нас с Джереми и Дэном окружает шумная толпа, все желают счастья. Кто-то забирает у меня малыша, нас целуют, обнимают, похлопывают по спине, жмут руки. Помимо Луиса и рабочих с конюшни нас пришли поздравить все добровольцы, что помогают Дэну, а также несколько приятелей Мутти по церкви, а еще Джоан и Уолтер.
Луис с Евой занимают столик в дальнем углу и весь вечер не разлучаются. Так и сидят, наклонившись друг к другу, сцепив руки в центре столика. Ева слушает и кивает, время от времени пускает слезу и роняет голову на руки. Тогда Луис утирает ей ладонью лицо. Любуюсь на эту картину и в душе благодарю Мутти, за то что пригласила Луиса. А еще мне стыдно за сомнения, которые одолевали по поводу ее решения. Теперь-то я точно знаю: несмотря на упрямство Мутти, которое порой может довести до белого каления, в конечном итоге она почти всегда оказывается права.
И вот старший официант выходит в центр зала и стучит ложечкой по бокалу, призывая к вниманию. Происходит главное событие вечера, гвоздь программы. Все мгновенно умолкают, а я оглядываюсь по сторонам, решив, что собираются произнести очередной тост. Но тут двери в кухню распахиваются, и появляется Джерард, тот самый официант, что обслуживал нас в закончившийся катастрофой вечер, когда я так и не дождалась предложения руки и сердца. Джерард с важным видом проходит по залу и вручает мне шоколадное суфле, украшенное пластиковыми фигурками жениха и невесты.
Потрясенная до глубины души, не могу оторвать от них взгляд. А гости разражаются хохотом. Поднимаю голову и вижу перед собой улыбающиеся лица Дэна и Мутти. Возможно, Ева тоже улыбается, но этого не разглядеть: все внимание дочери сосредоточено на Луисе. На коленях приютился Джереми, вес его маленького тельца согревает все мое существо, и я испытываю такое переполняющее душу счастье, такую радость, что боюсь сползти со стула на пол от избытка чувств.
* * *
А Натали оказалась большой проказницей. Во время нашей последней встречи она приняла меня не слишком любезно, а сама, согласившись на возвращение Евы в школу, руководствовалась скрытыми мотивами, помимо тех, о которых соизволила сообщить. И дело действительно не терпело отлагательств.
Неделю спустя, после того как Ева возобновила тренировки по графику три дня в школе, два дома, Натали вдруг мимоходом сообщила, что она примет участие в турнире для специально приглашенных в Рочестере, который состоится в августе. Разумеется, Еве предстоит соревноваться в конкуре. По словам Натали, Еву и Джо выбрали в числе пяти специально приглашенных участников. Якобы на двоих членов комиссии, судившей соревнования в Страффорде, Ева и Джо произвели сильное впечатление, когда одним махом преодолели сложное препятствие. Не осталась без внимания и мужественная попытка Джо, несмотря на неудачу, перепрыгнуть через каноэ.
Ева на седьмом небе от радости.
А я в ужасе.
Думаю, мой отец отплясывает на том свете джигу.
Такой турнир традиционно считается стартовой ступенькой для различных команд наездников, которые представляют США на Олимпийских играх.
А поэтому есть шанс, что семейной мечте когда-нибудь суждено осуществиться.
18 августа, стадион Роузмонт, Рочестер, Нью-Йорк.
Я сижу на жесткой скамье на зрительской трибуне. Одна нога дергается, как при судороге, а сердце трепещет. Дэн пристроился на самом краешке скамьи, так как в рюкзаке у него за спиной сидит Джереми. Это добавляет малышу роста, он машет маленькими кулачками, хватая все, что попадает под руку, включая волосы болельщиков, очки и шляпы. Большинство людей реагируют на его выходки добродушно, но есть и недовольные. Когда никого в пределах досягаемости не остается, Джереми хватает за уши Дэна или пытается запихнуть оба кулака ему в рот. Вот он вставляет пальчики в ноздри Дэна и хочет их разорвать пополам.
Мы находимся в секторе, неофициально предназначенном для наездников и их родственников, хотя случайно забредших сюда зрителей никто не прогоняет. Однако по обрывкам разговоров чужаки сами быстро понимают, что им здесь не место. Некоторые собирают вещи и уходят, а другие устраиваются на жестких скамейках и ловят каждое слово, в надежде узнать очередную сплетню.
Мы ждем, когда объявят выступление Евы, а диктор тем временем наблюдает за сборкой нескольких препятствий. Из двенадцати наездников Евиного класса моя дочь и еще трое спортсменов приняли участие в показательном преодолении препятствий. Ева выступает последней, и пока еще никому не удалось пройти маршрут без поражений. Наездник, выступавший перед Евой, в погоне за скоростью сбил четыре перекладины, и теперь, в зависимости от результата Евы, претендует на третье или четвертое место.
Я предпочитаю оставаться на трибуне, а не рядом с дочерью по двум причинам. Во-первых, я вдруг поняла, почему Натали так рассердилась на Еву за капризы в Страффорде. Она придает большое значение моральной поддержке со стороны товарищей. И теперь, несмотря на то, что Ева единственная наездница из школы Натали, которая принимает участие в турнире, двенадцать других девочек тоже присутствуют, одетые в одинаковые малиновые курточки с серебристой отделкой и такие же шапочки. Семь девочек сидят на трибуне за нами, а пятеро – находятся внизу, вместе с Натали, Мутти и Евой.
А вторая причина заключается в том, что психотерапевт посоветовал изменить поведение, и чем радикальнее будет перемена, тем лучше. Следуя его рекомендации, вместо того чтобы стоять у входа на манеж и следить за состязанием с земли, когда лошади проходят мимо совсем близко, я сижу на трибуне и наблюдаю за происходящим, так сказать, с высоты птичьего полета. И это для меня нечто совершенно новое.
– Нормально себя чувствуешь? – с озабоченным видом интересуется Дэн, сжимая мне руку.
Я только киваю в ответ.
А в это время оживает громкоговоритель: «А теперь выступает последняя участница соревнований по преодолению препятствий. Ева Олдрич на лошади по кличке Дымчатый Джо. Это мерин гнедо-чалой масти породы нокота, владелица – Натали Дженкинс, ферма Уайлдвуд».
Ева и Джо выезжают кентером на арену, а у меня сердце уходит в пятки. Джо невероятным образом выгнул шею, сзади струится низко посаженный хвост. Вот он вскидывает голову и начинает пританцовывать. Однако, глядя на лошадь и всадницу, я понимаю, что на сей раз это не страшно. Просто Джо так и рвется в бой и хочет удостовериться, что хозяйке его стремление понятно.