Цепь событий, для которых это слово служило чем-то вроде спускового крючка, никогда не доходила до крайности. Заслышав зов хозяина, системы безопасности лазарета встали по стойке «смирно»: захлопнулись и накрепко закрылись все входы и выходы, за исключением двери в кабину, расположенной рядом с авторизованным оператором. Оружейный пузырь на крыше Мири — в нерабочем состоянии он походил на утопленную в машине зеркальную полусферу — вытягивался из своей шахты сверкающим хромированным фаллосом достаточно высоко, чтобы подстрелить кого угодно, кроме тех, что, спасаясь, распластались вдоль борта машины. (Для этих по каркасу лазарета пускали ток под высоким напряжением.) Сначала в ход шла узконаправленная инфразвуковая «верещалка», которая могла прицельно опорожнить кишки и желудок любому человеку, находящемуся на расстоянии в десять метров. Если ситуация накалялась, то выдвигались турели со сдвоенными диодными лазерами на 8000 ватт: они могли как ослепить противника, так и продырявить насквозь. Неогнестрельным видам оружия всегда отдавалось предпочтение из- за нехватки боеприпасов. Однако, если у противника вдруг находились антилазерные зеркала или аэрозоли, грамотному полевому доктору давали возможность воспользоваться и огнестрелом. Машина Уэллетт вдобавок стреляла дротиками, заряженными конотоксином, который вызывал десятисекундный паралич дыхательных путей.
Ни одно из орудий не должно было стрелять автоматически. «Багира» лишь приводила системы в полную боевую готовность, а те противопоставляли любой угрозе еще большую, давая любому агрессору шанс отступить до того, как кто-то пострадает. К активным действиям Мири могла перейти только после четко выраженной команды Таки.
— «Багира», — прорычала та.
Лазеры открыли огонь.
Они не стали стрелять по красноглазому, а принялись резать людей позади него. Шесть человек рухнули, развалившись на две половинки, лучи сразу прижгли раны — все беды пациентов неожиданно закончились. Другие уставились, не веря своим глазам, на аккуратные дымящиеся отверстия в конечностях и торсах. На дальней стороне этого неожиданного барбекю-пазла вспыхнули заросли коричневой травы. Резня шла под аккомпанемент «Музыки на воде» Генделя; мелодия не сбилась даже на полтакта.
Спустя мгновение, показавшегося вечностью, люди вспомнили о том, что надо кричать.
Угрозы и апломб красноглазого исчезли за секунду, ошеломленный, он стоял перед Такой, его тело напоминало подушечку для булавок из-за десятка дротиков с нейротоксином. Широко раскрыв рот, он безмолвно смотрел на Уэллетт, покачиваясь из стороны в сторону. Потом поднял руки вверх, умоляя: «Женщина, да, черт возьми, я и не думал...»
И рухнул, закостенев от чудовищного спазма.
Люди бежали, или корчились, или уже неподвижно лежали. Лазеры палили вверх-вниз, вправо-влево, выписывая на земле черные каракули. Среди завитков тут и там вспыхивало пламя, ярким стаккато горя на фоне наступающих сумерек.
Така дернула изо всей силы пассажирскую дверь. К счастью, предательская система не подала ток на корпус лазарета. Но замок заблокировала, отрезав единственный путь к отступлению...
«Мири онлайн, Господи, как она может быть онлайн...»
Така видела, что датчик на приборной доске горит алым светом. Лазарет каким-то образом подключился к широкому беспроводному миру, где обитали и охотились сетевые монстры...
«Мадонна». «Лени». Никак иначе.
С другой стороны приборной доски мигал еще один датчик. С запозданием Така поняла, что водительская дверь незакрыта. Она быстро обежала машину спереди. Уэллетт не отрывала глаз от земли, из какого-то религиозного порыва не смотря на гнев Господень, «если я не вижу его, может, он не увидит меня», но слышала шум работающей турели над головой — та отслеживала и стреляла, отслеживала и стреляла...
Така ввалилась в кабину, рывком захлопнула за собой дверь и закрыла ее.
Фоновизор валялся рядом с сиденьем. От его окуляров по полу разливалось, корчась, слабое сияние. Така схватила прибор и натянула его на голову.
Весь главный экран заполняло исказившееся от ярости лицо «мадонны». Звук был выключен — Уэллетт обычно оставляла только изображение.
«Вот зараза! Через GPS пролезла».
Во время остановок Така всегда отключала GPS. Захватчик, похоже, каким-то образом надурил систему.
Она вырубила навигацию. Орущая тварь в окне исчезла. Наверху лазеры, скуля, прекратили огонь.
Гендель кончился, уступив место Чайковскому «Иоланте».
Казалось, прошло очень долгое время, прежде чем Така осмелилась пошевелиться.
Выключила музыку. Дрожа, обхватила себя руками. Чуть не разрыдалась, как маленький ребенок, но огромным усилием воли подавила порыв. Сказала себе, что сделала все, что могла..
Сказала, что могло быть намного хуже.
В своей среде обитания «мадонны» могли делать практически все что угодно. Курсируя по волнам и проводам АмСети, они могли пробраться почти в любую систему, сломать почти любой предохранитель, обрушить любое бедствие на головы людей, для которых катастрофа уже давно стала привычным делом. Буквально неделю назад одна взломала программы по контролю за паводком на какой-то дамбе в Скалистых горах, опустошив весь резервуар прямо на ничего не подозревающих жителей, мирно спящих в зоне водослива.
Для такого создания взломать жалкий лазарет на колесах было совершенно пустяковым делом.
Хоть в систему не загрузилось, и то хорошо. Места не было. В навигационных и оборонительных системах не хватало памяти для чего-то настолько сложного, а медицинская — единственная в лазарете, которая могла вместить столь большой пакет информации, — была вручную отключена от сети и подсоединялась к ней только для заранее организованных обновлений. Монстры могли немало натворить в виртуальности, но до сих пор не научились дергать рубильники в реальном мире. Эта «лени» лишь протянула свои длинные, злобные пальцы из какого-то далекого узла, сея хаос на расстоянии, пока Така не отрубила связь.
Ее собственное размытое отражение, испуганное, с ввалившимся глазами, уставилось на нее с отключенной приборной доски. Слегка выгнутый плексиглас искажал изображение, вытягивая его в длину, и лицо из просто худого превратилось в откровенно истощенное. Она напоминала хрупкого беглеца с планеты с малой гравитацией, цивилизованного и благовоспитанного. Изгнанного в этот адский мир, где даже доспехи оборачивались против своего владельца.
«А что, если я...» — подумала она и осеклась.
Усталая, она открыла дверь и вышла наружу, на бойню. Там еще лежало несколько пациентов, стоять никто не мог. Некоторые шевелились.
«А что, если я не...»
— Эй! — закричала она, обращаясь к пустым улицам и темным фасадам. — Все в порядке! Все кончено! Я все отключила!
Стоны раненых. Больше ничего.
— Отзовитесь, кто-нибудь! Мне тут нужна помощь! У нас... У нас...