Берта обеспокоенно посмотрела на даму.
– Я могу сегодня же уехать в Бат, но мне очень хотелось посмотреть Лондон. Может, вы мне подскажете что-нибудь подходящее.
Чиновница задумалась, а потом написала на листочке адрес и подала его Берте:
– Вот, неплохое место, не такое дешевое, но вам ведь только на одну ночь. Зато – это центр, спокойный, респектабельный.
Дверь в холл была открыта, на ступеньках стояли цветочные горшки с мелкими пахучими цветами. Крохотный палисадник представлял собой обычный деревенский огород. Хвосты редиски, лука и узорная ботва моркови на этой лондонской улице выглядели как изысканное флористическое украшение. Над крыльцом был навес, на углах которого висели забавные бронзовые фигурки. Как только Берта взошла на крылечко, навстречу ей вышла полная женщина в синей юбке, синей в белый горох кофточке и в туфлях на низком каблуке.
– Здравствуйте, да-да, меня предупредили, что вы придете. Мне звонили из… – тут дама произнесла полное наименование колледжа. «Это же надо, позаботились обо мне!» – радостно подумала Берта. К концу своего путешествия она уже еле-еле стояла на ногах.
– Вот ваш ключ, комната на втором этаже с вишнями на дверях. Нам показалось, что забавная картинка лучше скучных цифр, – пояснила она улыбаясь, а потом добавила. – Вы меня понимаете, я не слишком быстро говорю?
Берта все поняла и даже успела удивиться маленьким размерам дома. Гостиница, хоть дама из колледжа и сказала, что она в центре, была на одной из тихих улочек неподалеку от Риджентс-парка, чувствовалось, что рядом шумные улицы, но здесь стояли небольшие двух-трехэтажные дома, аккуратные палисадники были украшены либо цветами, либо зеленью овощей. Окна были с красивыми наличниками, занавесками, маркизами.
«Нет, я пожалуй, сначала посплю», – Берта только сейчас сообразила, что на ногах она уже почти сутки.
– Чай я вам подам наверх, в вашу комнату, – произнесла хозяйка и скрылась в небольшой кухне. Берта заглянула в гостиную. К ее удивлению, комната была большой, судя по всему, она занимала почти первый этаж. Обстановка была точно такая, какой ее изображают в английских журналах по домоводству.
Берта удовлетворенно хмыкнула и поднялась по узкой лестнице на второй этаж. Белая крашеная дверь, на которой вместо номера красовались две вишенки, была приоткрыта, Берта прошла в комнату. В маленьком камине были сложены дрова, на каминной полке стояли часы с маятником в виде полумесяца. Она обратила внимание на две двери, которые располагались по правой стороне. За ними оказались ванная комната и маленькая гардеробная. Вытащив из сумки туалетные принадлежности и пижаму, Берта отправилась в душ. Знакомство с английским водоснабжением и отопительной системой привело к тому, что через двадцать минут Берта, вся в мурашках, пыталась на свою теплую пижаму натянуть еще свитер, а на ноги – теплые носки. «Невозможно мыться, когда холодную и горячую воду надо смешивать, а душ можно принять только лежа в ванне!» Берта пошмыгала носом и собралась было уже забраться под одеяло, как в дверь постучали.
– Please, come in! – отзывалась она на стук.
Это была хозяйка. Она несла огромный поднос с чайником, чашкой и множеством тарелочек с закусками. Берта, которая еще минуту назад думала, что засыпает, почувствовала лютый голод. Хозяйка поставила поднос на стол и, пожелав приятного аппетита, ушла. Берта с вожделением оглядела тарелочки. На одной из них лежали квадратики белого хлеба, намазанные сливочным маслом и украшенные ломтиками огурца, на другой были сэндвичи с малосольным лососем, а на низкой двухъярусной вазочке лежало три пирожных. «Надо полагать, что это у меня пятичасовой чай», – подумала Берта и принялась за еду. Сэндвичи она проглотила за секунду. Чай в маленьком чайничке был почти черным и пах вишневой смолой. Съев пару тщедушных бутербродов, Берта почувствовала, что ее глаза закрываются. Она выставила поднос за дверь, задернула на окне занавески и легла в мягкую постель. «Надо будет узнать, как называется этот чай. Папе он понравится», – подумала она сквозь сон.
Утро было не лондонским. Во всяком случае, погода за окном опровергала все общепринятые мнения. Солнце освещало противоположную сторону улицы, где чередой тянулись дома, однотипные, из темного кирпича, и все как один с белыми каменными наличниками и белыми портиками-входами. Берта полежала немного с открытыми глазами, посмотрела на потолок, потом перевела взгляд на часы с маятников в виде полумесяца и сказала «Ой!». Она проспала как минимум двенадцать часов. Берта решила, что в Бат она поедет на автобусе. Поезд останавливается на станциях, пробегая мимо городов и сел, а автобус следовал длинным маршрутом, не минуя даже самые маленькие населенные пункты.
Через час Берта уже шла по оживленным улицам. Справа от нее находился знаменитый Риджентс-парк, один из самых старинных парков Англии. Берта не спешила увидеть знаменитые розы, которые разводили в розарии Риджентс-парка, но вот увидеть резиденцию посла США она очень хотела. Дом, который тот получил в долгосрочную аренду, раньше принадлежал знаменитой «малышке на миллион» Барбаре Хаттон, наследнице торговой империи Вулворт. Берта смотрела фильм о ней, рассказывающий удивительную и в то же самое время, увы, вполне закономерную историю огромного богатства, несчастливой женской судьбы и катастрофического разорения.
Вот этот дом. Весь пейзаж вместе с этим домом являл собой типично английскую идиллию – изумрудная лужайка, большой дом, купы старых деревьев. Берта вдруг подумала, как несправедливы бывают люди к собственной жизни. Барбара Хаттон, бывшая владелица этого дома, наследница самого большого в мире состояния, наследница торговой империи Вулворт, умерла в одиночестве и бедности. Этот дом перед смертью она подарила английскому правительству. Зачем? Наверное, затем, что не видела смысла в жизни после гибели в авиакатастрофе своего единственного сына Ланса, известного автогонщика. Берта не переставала удивляться ее судьбе, не потому, что других, более значительных или интересных, или трагичных, судеб не было, а потому, что судьба «бедной маленькой богачки» была очень женской – зависимость от денег и от мужчин. Семь мужей разорили миллионершу. Только, пожалуй, князь Игорь Трубецкой, потомок тех самых Трубецких, эмигрант, мотогонщик, первый пилот «Феррари», да еще актер Кэри Грант воспринимали брак с богатейшей и очень красивой женщиной как естественное продолжение любви. Остальные только обогащались за ее счет. Барбара Хаттон умерла в отеле, в ее кошельке лежало чуть больше трех тысяч долларов – все, что осталось от ее состояния. Берта еще раз посмотрела дом и вдруг заметила табличку, на которой было написано, что соседний участок и дом сдают в аренду. Берта вспомнила, что в одном из путеводителей читала о том, что в Риджентс-парке, принадлежавшем королевской семье, нельзя купить ни землю, ни недвижимость – можно только арендовать на сто двадцать лет.
Берта еще раз взглянула на великолепный викторианский особняк, на раскинувшийся на холме лес и пошла обратно.
Выйдя из Риджентс-парка, она решила пойти по Портленд-плейс – широкой оживленной улице, которая после пересечения с Оксфорд-стрит, центром лондонской модной торговли, переходила в Риджентс-стрит. Берта мысленно поблагодарила заботливую чиновницу из Канцелярии колледжа. С ее помощью Берта начала свое знакомство с Лондоном с самых респектабельных улиц. Пройдя по Портленд-плейс и полюбовавшись видными административными зданиями, принадлежавшими Королевскому институту архитектуры, посольствам Китая и Польши, Берта дошла до пересечения с Оксфорд-стрит. На совсем малюсенькой улочке Лэнгхэм-плейс стоял старинный гранд-отель «Лангхэм». Над входом был натянут тент с названием отеля, стоял солидный швейцар, поодаль парковались лимузины. В большом окне Берта увидела столики с белыми скатертями, сервированные дорогой серебряной посудой. За столиками сидели люди и пили чай. Берта уже гуляла больше двух часов, она голодной не была, но устала и хотела пить. Зайти в этот дорогой отель она не решилась, а стала искать кафе или закусочную попроще. Но, вступив на Риджентс-стрит, она поняла, что здесь демократичных заведений немного. Берта шла неторопливо, словно впитывая настроение этого города. Она еще не свыклась с мыслью, что разлука с домом будет долгой, что связь с отцом и родными только через письма и нечастые звонки лишит ее чувства защищенности, чувства тыла, что это отдаление заставит ее иначе взглянуть на свое будущее.