– Выпил шампанского и тут же упал замертво! – воскликнул Кирилл Мирской. – Какое странное совпадение!
– Шампанское пили все, – заметила Вильгельмина Александровна.
– Но умер только мой брат! – парировал Мирской.
– Однако полиция… – попытался возразить Римша, но его тут же перебили:
– Будто я не знаю полиции! Нечего прятаться за полицию! Я пришел сюда с намерением узнать, что здесь произошло в субботу, и я никуда не уйду, пока не узнаю все!
– Искренне соболезнуя вашему горю, я закрою глаза на ваше поведение и расскажу вам о том, что здесь произошло, – начала Цалле. – Ваш покойный брат читал нам свои новые стихи. Мы слушали и восхищались. Пили шампанское за здоровье вашего брата и его чудесный талант. Вдруг ваш брат выронил свой бокал и упал без чувств. Его перенесли на диван в вестибюле, кто-то пытался дать ему нюхательной соли, но доктор Бурханов, оказавшийся в числе моих гостей, сообщил нам, что вашему несчастному брату уже ничем нельзя помочь. Он первым предположил паралич сердца, и, насколько мне известно, при освидетельствовании тела вашего брата это предположение подтвердилось. Это все, сударь, что я имею вам сообщить! Если вам угодно отужинать, то ресторан на втором этаже, а здесь собираются только те, кого я хочу видеть!
– Железная женщина! – восхитился Шершнев. – Ее невозможно вывести из себя. Ей бы на бирже играть, с таким-то даром!
– То, как вы, сударыня, стараетесь поскорее спровадить меня прочь, наводит на размышления!
Мирской и Цалле смотрели только друг на друга, а фон Римша время от времени переводил взгляд на собравшуюся в зале публику. Вшивиков остановился шагах в пяти от троицы спорщиков, но смотрел в сторону, притворяясь, будто высматривает кого-то в зале.
– Когда человек ведет себя неподобающим образом, его стараются поскорее спровадить прочь, – подтвердила Вильгельмина Александровна. – Разве вы ожидали другого? Зачем вы вообще пришли сюда?
– Я пришел, потому что после того, как вы отказались со мной встретиться, у меня не было другого выхода!
– Милостивый государь! – Голос Вильгельмины Александровны зазвучал громче и стал резким, словно удары хлыста. – Я не отношусь к дамам того разряда, для встреч с которыми необходимо только ваше желание! Если я не желаю вас видеть, то незачем вам меня преследовать! Пусть я вдова, но, слава богу, есть кому меня защитить! Уходите, пока вы окончательно не опозорили ваш мундир!
– Уходите, сударь! – глухо повторил фон Римша. – Не доводите до полиции!
– Я доведу! – выкрикнул ему в лицо Мирской. – Я доведу до полиции! Я до всеобщего сведения доведу, дайте мне только собрать факты! О, мой несчастный брат!
Резким движением он надел фуражку, не обратив внимания на то, что села она криво, и, не простившись со своими собеседниками, вышел из залы. Фон Римша последовал за ним, а Вильгельмина Александровна как ни в чем не бывало обратилась к публике:
– Господа, а не устроить ли нам небольшое музыкальное развлечение?! А то что-то слишком скучным выдался сегодняшний вечер! Давайте попросим Льва Аркадьича сыграть нам что-нибудь на его вкус! Лев Аркадьич, прошу вас!
– Просим! Просим! Сыграйте! – зашумели гости, явно радуясь возможности сгладить музыкой тягостное впечатление. – Лев Аркадьич!
Красный как рак от смущения, но в то же время выглядевший очень довольным, Мейснер поднялся на сцену, поклонился, сел за рояль и начал играть что-то незнакомое, должно быть, свое. Играл он недолго, с полчаса, а затем, получив свою порцию аплодисментов, высмотрел со сцены Веру, подошел к ней и тихо шепнул на ухо:
– Я играл для вас. Вы разве не почувствовали?
– Мне всегда кажется, что музыканты играют для меня одной, – с улыбкой ответила ему Вера.
Тетя Лена однажды рассказывала, как обиделся на нее композитор Блиер за то, что она в разговоре назвала его музыкантом. «Музыканты в ресторанах играют, а я – композитор!» – повторяла она басом, передразнивая Блиера. Желая умерить пыл Мейснера, Вера намеренно подпустила ему шпильку, даже целых две – назвала музыкантом, а заодно ловко низвела его чересчур интимное признание до разряда обыденного.
Сработало – Мейснер ожег ее взглядом, надул щеки и удалился. Вера же завела разговор со Вшивиковым насчет того, насколько она не любит скандалов.
– А я вот люблю, – не преминул заметить Вшивиков, – потому что скандалы и происшествия суть хлеб мой насущный. Вечная охота – это мой удел. Когда-то за людьми охотился, а теперь вот за новостями…
– Так вы были этим… как его… – Вера не сразу вспомнила новое слово, услышанное почти два года назад. – Копфягером [25] ?
– Пластуном я был, – ответил Вшивиков. – Знаете, что это такое?
Вера утвердительно кивнула, но он все равно объяснил, с видимым удовольствием:
– Воины, которые выполняют наиболее трудные задания командования по разведке, нахождению противника и снятию его постов и застав. В японскую войну меня контузило, пришлось в отставку выйти. Был я хорунжим, под отставку дали мне сотника, то есть поручика, и отпустили на все четыре стороны с пенсией в сорок рублей… Знакомые кубанцы – я же с Кубани, а у нас принято помогать землякам – помогли устроиться в Москве штатным контролером Управления акцизными сборами. Спокойная была работа, я даже скучал немного, но долго скучать не пришлось. Интригами недоброжелателей и завистников был я повержен в прах и изгнан с этого райского места. Обвинили меня в мздоимстве, доказать ничего не смогли, но места я тем не менее лишился. Сунулся сюда, ткнулся туда, да так и прибился к газете. И потихоньку втянулся, понравилось. Мы с вами, Вера Васильевна, могли бы союз заключить, взаимовыгодный договор, так сказать…
«И этот туда же! – обреченно подумала Вера, глядя в покрытые красными прожилками глаза Вшивикова. – Не шпионское логово, а какой-то вертеп! С Владимиром, что ли, являться, чтобы в покое оставили? Взаимовыгодный договор! Еще чего!»
– Я не заключаю договоров с посторонними мужчинами! Вы меня с кем-то спутали! – негромко, чтобы снова не оконфузиться, но твердо, сказала Вера и уже собралась отойти от нахала, но тот, полностью оправдывая свою нахальную репутацию, схватил ее за руку и придержал.
Правда, сразу же отпустил, стоило только Вере гневно сверкнуть глазами.
– Позвольте мне объяснить, что я имел в виду, – торопливо заговорил Вшивиков. – Вы же супруга адвоката Холодного и должны быть в курсе его дел, хотя бы отчасти. Мне не нужно каких-то парижских тайн за семью печатями! Мне бы сплетенку какую, пикантную историю, сообщение о том, что намечается громкое дело… Вот какое у меня к вам предложение. Вы мне сведения, а я вам деньги. Я знаю, что вы не нуждаетесь, но лишние деньги не помешают, верно? На булавки… Супругу, разумеется, ничего говорить не надо. Ну как вам мое предложение?
– Я подумаю, – уклонилась от прямого ответа Вера. – А сейчас, простите, но мне пора ехать домой…