— Чего надо? — пьяно заорал вдруг Одноглазый.
Ему ответил гулкий знакомый голос:
— Помолчи, рыбье дерьмо, я не к тебе пришел.
— Что-о-о, — Одноглазый вскинулся с пьяным возмущением, — мало я тебе с утра зад надрал, еще хочешь?
— Надрал, — согласился Тамор, — да только не ты. — И ехидно спросил: — А что, теперь сам хочешь попробовать?
Одноглазый мгновенно протрезвел. Груда затихла, выжидающе глядя на двух вожаков. Но Тамор уже потерял интерес к разговору, он подошел к Грону:
— Отойдем, разговор есть.
Грон поднялся и пошел за ним. Отойдя от груды шагов на сорок, Тамор повернулся и в упор посмотрел на Грона:
— Переходи ко мне.
Грон отрицательно покачал головой.
— Ты хочешь стать главой груды?
— Опять не угадал.
— Тогда тебе конец.
Грон задумчиво посмотрел в сторону Одноглазого. Тот смотрел на них ненавидящим взглядом. Он понимал, что хочет сказать Тамор. В груде может быть только один лидер, а он ясно показал, что сильнее Одноглазого. Грон вздохнул:
— Пока он честен со мной, я честен с ним.
— Ты дурак, Грон, но ты мне нравишься. Когда попадешь в рабские ямы храма Близнецов, я тебя выкуплю.
— А в этом храме есть заггры?
Тамор фыркнул:
— Эти попрошайки есть в любом храме.
— Ну, тогда не торопись с выкупом.
— Уж не думаешь ли ты податься в заггры?
— А что, не выйдет?
— Тебе с такой здоровой мордой не дадут ни медяка, хотя и побить побоятся, — расхохотался Тамор.
Грон улыбнулся:
— Что ж, значит, не судьба, но спасибо за предложение. — Грон сделал паузу и, придав голосу значительность, закончил: — Я запомню.
Тамор внимательно посмотрел на него, будто стараясь разглядеть что-то внутри, потом кивнул и, резко повернувшись, пошел прочь.
Утром Грон проснулся от грубого пинка. Он попытался вскочить, но острие копья прижало его к земле. Над ним стояли трое воинов в накидках храмовых стражников и худой жрец с суровым выражением на лице. А за их спинами стоял Одноглазый. Жрец кивнул воинам:
— Свяжите, — и повернулся к Одноглазому. — Значит, говоришь, хула богов и оскорбление храма?
Одноглазый кивнул.
— Жаль, из него вышел бы хороший колун или мотыга, храм сейчас не может себе позволить покупать дорогих рабов, а этот силен.
— Он буйный, мудрейший, может кого-нибудь покалечить. Так что пусть кончит жизнь как корм для священных собак.
Жрец повернулся к стражникам — Грон уже был умело спутан, так что мог делать только маленькие шажки. Жрец удовлетворенно кивнул и двинулся по берегу, стражник толкнул Грона в спину и больно ударил по ногам тупым концом копья.
— Шевели ногами, раб.
Грон сделал шаг, потом резко повернулся к Одноглазому:
— Эй, Одноглазый. — Тот смотрел на него торжествующим взглядом. — Я хочу сказать тебе, — Грон сделал паузу, улыбнулся и ласково закончил: — До встречи, — потом повернулся и, переваливаясь как утка, последовал за жрецом.
А Одноглазый почувствовал, как его прошиб пот. Что же за демона прислали боги в этот мир?
Человечек проводил взглядом стражников, которые вели мальчишку, и облегченно вздохнул: этого тоже можно было списать со счетов. За прошедшие дни он подстроил, чтобы сына купца обвинили в поношении духов предков и отправили на корм священным собакам. Молодого жреца поймали без его участия в жилище одной из городских гетер и после обвинения в оскорблении богов отправили туда же. Купец получил удар в висок в портовой драке и также закончил свое мирское существование, хотя это стоило человечку двадцати медяков, а Первосвященника явно волновали несколько другие проблемы, так что человечек с облегчением решил пока оставить его в покое. Теперь он разобрался с мальчишкой. Оставались еще бывший водонос и матрос, но их надо было искать за пределами острова. Человечек вздохнул и выбрался из своего убежища. Над морем вставало солнце. Бросив взгляд в сторону Тамариса, он с тоской подумал, что может ведь совсем не вернуться сюда, потом покачал головой, отгоняя дурные мысли, и двинулся в сторону порта.
Грон сидел, привалившись к стене, и пытался отвлечься от завываний тщедушного медника. Изрядно набравшись молодого вина, тот перепутал полки в хозяйской мастерской и угробил дорогой золотой кувшин, перепутав работу хозяина со своим заданием. За что был продан вместе со всей семьей в возмещение убытков. В сорока шагах отсюда, в женской яме, сидели его жена и три дочери. Грон сидел здесь уже неделю, а медника бросили только утром, и он еще не успел проникнуться тупым рабским равнодушием. Послышался удар, медник взвизгнул. Потом раздался голос:
— Заткнись, спать мешаешь.
Грон усмехнулся. Типичная ситуация. Сначала двинуть, потом сказать. Сверху послышался негромкий разговор, он приоткрыл глаза. На краю ямы стояли жрец, который его привел, и седой старик в простой хламиде.
— Опять ключник пожаловал, — недовольно пробурчал тот же голос, — и чего ходит? Уже целую неделю.
Грон улыбнулся про себя. Видимо, в храме действительно была нужда в сильных рабах вроде него. Почти всех, кроме него и того раздражительного здоровяка, с кем он повстречался в первый день, уже не было. Кого отправили на плантации, кого продали, а кто попал на священные псарни. Но их двоих держали, хотя вели они себя по-разному. Здоровяк был зол на весь белый свет, цеплялся ко всем и орал непотребности. А Грон тихонько сидел в уголке. В первый же день, когда здоровяк прицепился к нему, Грон, печально улыбнувшись, ударом кулака вышиб камень из кладки стены, а потом повернулся и ласково спросил:
— Хочешь, сделаю так же с твоей головой?
Здоровяк благоразумно ретировался и больше не цеплялся. Но другим доставалось. Однако, если тот сильно расходился, Грону было достаточно недовольно хмыкнуть.
Жрецы исчезли. Но через несколько минут в пол рабской ямы уперся ствол дерева с прорубленными ступенями, потом над краем показалась голова стражника в шлеме.
— Ты, бритый, поднимайся.
Здоровяк побледнел, после чего замысловато выругался и ухватился за бревно. У самого края его схватили за запястья и резко выдернули наверх, послышался вопль, потом визги, удар, потащили что-то тяжелое.
— Ну, слава богам, на сегодня у священных псов есть жратва, — облегченно пробормотал кто-то.
Но бревно осталось на месте. Голова в шлеме показалась снова.
— Теперь ты, молокосос. — Стражник кивнул Грону.
У того екнуло сердце. Но за эту неделю он узнал, что обычно священным псам не давали двух жертв в один день. Поэтому он попытался успокоиться и, ухватившись за ствол, ловко полез вверх. Его вытянули так же, как и предыдущего. Но когда он, прищурившись от яркого солнца, бросил взгляд на двор, то увидел не полуголых смотрителей псарни, а колодочника с деревянной колодой. Рядом с ним стоял ключник. Когда два стражника рывком поставили Грона перед ними, ключник сделал шаг вперед, пощупал мышцы, бесцеремонно раздвинул губы и осмотрел зубы, потом, удовлетворенно кивнув, бросил стоящему рядом надсмотрщику: