— О, Блистательный, десятник Грон припадает к твоим ногам, — и шагнул вперед. Реддины чуть подтолкнули Грона и пошли рядом с ним.
Стратигарием оказался мужчина лет сорока с завитыми белокурыми волосами, одетый в белоснежную тогу с вычурной золотой вышивкой по краю. Он лежал на канапе и лениво жевал персики, которыми была наполнена ваза, стоящая на маленьком столике под его рукой. Бросив на Грона равнодушный взгляд, он перевел его на придворного:
— Что там с ним?
— Он обвиняется в том, что имел возможность возвратить в казну рубиновый обруч — подарок Астарнту II от венетского царя, похищенный во времена Игеона III, но не сделал этого.
Грон усмехнулся про себя. Систрарх решил принять такую версию.
— Ну так пусть отдаст, — лениво произнес стратигарий.
— Это невозможно, Блистательный.
Тот задумался.
— А почему?
— Он отдал его нищему, Блистательный.
Стратигарий хохотнул:
— Милосердный поступок.
— Но, Блистательный, это был…
— Да ладно, — махнул рукой стратигарий, — что там предлагается?
— Высылка в гарнизон. Охрана границ от северных кочевников.
Стратигарий покачал головой.
— За проявленное милосердие? — Он окинул крепкую фигуру Грона заинтересованным взглядом.
Придворный покрылся пятнами и судорожно открывал рот, как рыба, выброшенная на берег.
— Хочешь остаться в столице?
Грон замер — все висело на волоске. Но тут послышался вкрадчивый голос придворного:
— Решение одобрено мудрейшим Юнонием.
Стратигарий тут же потерял к нему интерес.
— Что ж, парень, тебе не повезло. — Он сонно кивнул придворному и вновь впился зубами в персик.
Придворный возгласил:
— Да славится мудрость Блистательного!
Все рухнули на пузо и спиной вперед выползли из кабинета. Через десять минут Грон оказался за воротами со свитком пергамента в руках и глупой, облегченной улыбкой на взмокшем лице.
— А еще я умею валять войлок, господин.
Здоровенный парень с могучими руками стоял перед Гроном и смущенно мял в руках концы шерстяного пояса.
Грон вздохнул. Охотники валили толпами. Дорн прогонял их через перекладину и бег на дистанцию в одну милю. Всех, кто не укладывался в определенные нормативы, безжалостно заворачивал. Потом те, кто прошел Дорна, попадали к Грону. Он долбил их вопросами на сообразительность и прогонял через некое подобие тестов Роршаха, а также через что-то вроде теста на ай-кью. И все равно тех, кто проходил по всем статьям, оставалось около трехсот человек. Грон задумался, а может, не стоило зацикливаться на шести десятках? Можно бы было набрать сотни две, а потом отсеять. Но потом отрицательно покачал головой. Нет, нарушается закон пирамиды: нижние подпирают плечами верхних. Ему необходимо научить этих ребят слишком многому, и с большим количеством он не справится. Он поднял глаза на парня. Тот был несколько простоват, но смекалист.
— Хорошо, иди, Ограм.
Тот умоляюще посмотрел на него и отошел от стола. Грон жестом остановил следующего кандидата, показавшегося в проеме двери.
— На сегодня все.
Сиборн, стоящий у двери, схватил парня за шиворот и вытолкал наружу. Грон с хрустом развел руками и зевнул.
— Сегодня вечером созовешь всех. Я хочу услышать, как идут дела.
Сиборн чуть склонил голову и исчез за дверью. Грон вышел на порог и остановился, привалившись плечом к косяку. Прошло две луны с того момента, как он получил эдикт о высылке. Решением стратигария ему дозволялось нанять охотников, и подо все выделялось сорок золотых. Грон улыбнулся. Баши Дилмар уже раскошелился на две с половиной тысячи, и Грон не собирался притормаживать. Он неторопливо прошел по двору фермы. Она принадлежала баши и располагалась в трех милях от Эллора. В дальнем конце загона для лошадей стояло, уперев в землю оглобли, два десятка крепких, широких телег. Большая их часть была уже загружена, и поклажа укрыта грубой непромокаемой тканью. В соседнем загоне топтались быки.
— Эй, Грон, посмотри, какой меч, — послышался восторженный голос Дорна.
Грон обернулся. С тех пор как Угром изготовил булатные мечи для всего десятка, Дорн просто влюбился в свой. Он, в подражание Грону, назвал меч Шалуном и каждую свободную минуту испытывал его на чем ни попадя. Сейчас он стоял в загоне для свиней, рядом с только что обезглавленной тушей хряка, и потрясал мечом:
— С одного удара!
За воротами раздался топот копыт, затем кто-то заколотил в створку бронзовой рукояткой кинжала. Якир крикнул:
— Кто?
— Послание уважаемому Грону от достойного Комара!
Грон уже торопливо шел к воротам.
Гонец оказался знакомым. Полторы луны назад, когда поток охотников набрал полную силу, Грон отобрал два десятка пастухов и конюхов и на целую четверть ускакал с ними на одну из отдаленных ферм, принадлежащих какому-то знакомому баши. После возвращения он вызвал к себе девятерых:
— Кто был в Роуле?
Вперед вышли двое. Грон оглядел их:
— По какой надобности?
Они переглянулись, потом один решился:
— Я ходил с караваном.
Грон перевел взгляд на второго.
— Я, господин, гонял табун с фермы… — Тут он запнулся, в его взгляде мелькнуло удивление, и он выпалил: — Скажите, господин, а не ваше ли клеймо — маленький лук с рукоятью?
Грон улыбнулся и кивнул.
— О, у вас великолепные лошади. То-то, я смотрю, вы так здорово в них разбираетесь.
Остальные смотрели на Грона большими глазами. Он выдержал паузу, потом продолжил:
— Поедете на ферму. Через год мне понадобится три — пять сотен лошадей. А через три — в пять — десять раз больше. Я предлагаю вам работу. Платить буду хорошо. Что скажете?
Табунщики разочарованно переглянулись:
— Нам бы хотелось с вами.
Грон повел бровью:
— Можете рискнуть. Но я не могу обещать, что возьму вас. Впереди испытания, и те, кто их не пройдет, могут остаться ни с чем. — Он помолчал, потом добавил немного меда: — Однако вы сможете попробовать через год, когда мы будем уходить с фермы. Если, конечно, у вас еще останется желание.
Они задумались. Потом тот, что уже гонял табун с его фермы, махнул рукой:
— Я согласен.
Грон посмотрел на остальных. Последовало девять кивков. Грон достал из сумки, лежащей на столе, тубу, запечатанную воском.
— Здесь письмо к господину Комару. Он сейчас командует на ферме. Выезжаете завтра утром.