С тех пор как в 1992 году государство отменило свою монополию на вывоз за рубеж цветных металлов, в России как грибы после дождя стали расти частные фирмы (в одной Москве их появилось около двухсот), которые скупали у людей цветной лом. Первыми, кто почувствовал выгоду от этого, были именно бомжи, которые бросились искать этот самый лом везде, где только можно: на свалках, железных дорогах, кладбищах (на последних мародеры-бомжи воровали бронзовые таблички с надгробий, алюминиевые наконечники с оград и даже отдельные детали с памятников).
Лабух до этого всего один раз участвовал в подобного рода операции, да и то в качестве сторожа — стоял на шухере в то время, пока трое других бомжей срезали медные перемычки возле железнодорожных светофоров. Несмотря на то что компаньоны поделились с ним награбленным, однако доля Лабуха оказалась самой минимальной. Естественно, ему это не понравилось, и он стал вынашивать планы заняться этим делом самостоятельно. Все необходимые инструменты для этого у него уже были, оставалось только найти надежного помощника. И тут судьба свела его на чердаке с Хариным.
Однако, прежде чем уговорить того участвовать в «походе за ломом», Лабуху пришлось изрядно попотеть. Харин справедливо считал, что подобный промысел весьма опасен по нескольким причинам: во-первых, из-за него может случиться авария на железной дороге, и во-вторых, если их поймают менты, то надолго упекут за решетку. Но Лабух не зря в былые годы подрабатывал лектором в обществе «Знание» — в конце концов ему удалось убедить Харина в том, что «тырить медные перемычки не самое страшное преступление в наши дни». А что касается аварий — то сколько бомжи ни курочат железнодорожные полотна, однако ни одной серьезной аварии за это время так и не произошло. Значит, все разговоры об этом — туфта.
Короче, посопротивлявшись немного, Харин в конце концов согласился. Откладывать в долгий ящик эту акцию не стали — уже на следующую ночь приятели отправились на железнодорожные пути Ярославского направления и под покровом темноты раскурочили на шпалах несколько десятков медных перемычек, по которым ток подается на рельсы. Утром следующего дня они отнесли их в пункт приема цветного металла и заработали первые деньги. В течение трех дней компаньоны весело их пропивали в одном из заброшенных домов на Ордынке.
Дружба Харина с Лабухом продолжалась чуть больше двух недель и расстроилась все из-за того же пустяка. После очередной успешной операции на железке, когда в течение двух ночей они стырили в трех разных местах несколько десятков килограммов медного провода, Лабух внезапно покатил бочку на Харина — ему показалось, что его доля в награбленном больше, чем у приятеля. Поэтому если до этого они делили металл поровну, то теперь Лабух стал требовать себе чуть ли не восемьдесят процентов. Стерпеть подобного выпада Харин не смог и тут же накостылял своему компаньону по шее. На этом их недолгий союз распался. Униженный и оскорбленный, Лабух вынужден был спешно уносить ноги, при этом в двух рваных сумках он сумел забрать с собой лишь малую долю наворованного. Именно этот оставшийся медный провод Харин на следующий день и отвез на самодельной тележке в пункт приема.
Гремя тележкой, Харин не спеша шел по переулку, направляясь в сторону Таганки. Все его мысли были заняты тем, на сколько ему хватит тех денег, которые мирно покоились в правом кармане замызганных грязью брюк. Щенячья радость, охватившая его в пункте приема после получения денег, теперь сменилась холодным расчетом и ясным осознанием того, что купить на них все, что ему бы хотелось, не удастся. Значит, придется выбирать. Вот этим выбором Харин и занимался, продолжая свой пеший путь к Таганке.
До дома, в котором Харин вот уже много месяцев коротал свои дни и ночи, оставалось несколько десятков метров, когда рядом с ним внезапно тормознул серебристого цвета «Мерседес». Задняя дверца автомобиля открылась, и сидевший в машине коротко стриженный парень внезапно обратился к Харину:
— Мужик, ты не местный?
— Местный. А в чем дело? — спросил Харин, остановившись напротив автомобиля.
— Да вот, понимаешь, полчаса плутаем в этих переулках и никак не можем найти одну фирму.
— Адрес-то у нее есть? — вновь спросил у парня бомж.
— Есть, но нам такую бумагу дали, что без пол-литра не разберешь. Может, ты прочтешь, что здесь написано? — И парень показал бомжу листок, который все это время лежал у него на коленях.
Харин оставил тележку на тротуаре, а сам подошел к автомобилю и, слегка наклонившись, протянул руку за листком. И тут произошло неожиданное. Ловким движением парень перехватил его руку чуть повыше кисти и дернул на себя. Харин, не ожидавший этого, не успел пригнуться и со всей силы ударился лбом о верхнюю притолоку дверцы. Что было дальше, он не помнил, потому что сразу после этого потерял сознание. А дальше было вот что: как только бомж обмяк, из передней дверцы выскочил крепкий молодой человек, который подхватил его под руки и ловко втиснул на заднее сиденье автомобиля. Затем парень вернулся на свое место и автомобиль рванул в сторону Садового кольца. Все произошло столь стремительно, что никто из редких прохожих, оказавшихся в эти минуты в переулке, не успел заметить ничего подозрительного. А самодельная тележка, которую бомж оставил на тротуаре, так и осталась стоять, напрасно ожидая своего хозяина.
Сознание пришло к Харину спустя несколько минут, когда машина во всю мчалась по вечерним улицам столицы. Он сидел на заднем сиденье автомобиля, намертво зажатый с двух сторон неизвестными парнями, одним из которых был тот, кто его сюда завлек. Голова бомжа плохо соображала, и он никак не мог сориентироваться на местности и угадать, в каком направлении они двигаются, хотя за два года своего пребывания в Москве хорошо изучил центр города. Нормальному обзору мешала кровь, которая обильно текла из рассеченного лба на глаза, а возможности утереться у Харина не было — кроме того, что на руках у него были наручники, оба парня крепко держали его за локти. Он также никак не мог врубиться и в то, кто эти люди, и зачем он им понадобился. В голову лезла всякая чушь вроде того, что этих парней за ним отрядил обиженный Лабух. Но ради чего? Да и откуда у бомжа Лабуха такие покровители? Однако, как Харин ни старался, ни на один из этих вопросов он так и не смог найти вразумительного ответа.
Тем временем автомобиль давно уже свернул с оживленной трассы и теперь плутал в каких-то кривых переулках. Наконец он остановился возле металлических ворот, которые довольно расторопно открылись после короткого сигнала.
Когда автомобиль въехал во двор и остановился, один из соседей Харина вылез сначала сам, а затем потянул за собой из салона и пленника. Вылезая наружу, Харин отметил про себя, что все делалось молча — за все время поездки ни один из четырех парней не проронил ни слова, молчали они и теперь, когда, кажется, прибыли к месту назначения.
Между тем все те же охранники подхватили бомжа под руки и подвели к какой-то пристройке в углу двора. Дверь пристройки была открыта, но царившая там темень не позволяла определить, что происходит внутри. Однако подталкиваемый с обеих сторон своими охранниками Харин вскоре понял, что эта дверь ведет не куда-нибудь, а в подвал. Ступеньки, ведущие вниз, оказались достаточно крутыми, но оба охранника довольно уверенно спустили по ним пленника и вскоре привели его в тускло освещенное единственной лампочкой помещение с бетонным полом и кирпичными стенами. У дальней стены Харин заметил незнакомого парня в короткой кожаной куртке и спортивных штанах. Он стоял, прислонившись к стене, и курил сигарету. Когда пленника ввели в помещение, парень затушил сигарету об стену и сделал шаг навстречу гостю. При тусклом свете лампочки лицо парня с перебитым то ли в боксерских поединках, то ли в уличных драках носом казалось зловещим.