Если вынужденная рвота становится обыденностью, значит, булимия не за горами. Булимия является противоположным полюсом истощения. И то, и другое превращается в манию, потому что на глубоком уровне обе крайности являются поиском пути развития и цели единства. Если подходить к проблеме поверхностно, то безудержное поедание пищи, а затем отторжение ее рвотой и длительный отказ от нее являют собой, прежде всего, бегство от воспринимаемой как нечистая полярность женственности. Все, связанное с зачатием и родами, на осознанном или неосознанном уровне вызывает ужас. Аскетизм и связанный с ним высокий идеал чистоты произрастают на почве отказа от очередного шага в развитии. В моменты слабости на первый план вырывается ориентированный на удовольствия противоположный полюс, сила которого напрямую зависит от того, насколько долго и успешно его подавляли. Иногда холодильник оказывается опустошенным полностью, сверху донизу, причем не играет никакой роли, какие продукты в нем были. Чем интенсивнее «оргия обжорства», тем сильнее возникающее чувство вины, следующее за ним очищение и воспринимаемая как покаяние рвота.
С точки зрения симптоматики, это карикатура на жадность, которая никогда не находит удовлетворения. Она указывает путь, по которому следует идти, чтобы стать по-настоящему цельным: истинная чувственность, которая наполняет и удовлетворяет. Подобные прорывы в оргию могут проявляться и безудержной сексуальностью.
В принципе, возразить против стремления к чистоте и преодолению полярности нечего, ведь это цель человеческого развития. Но цельности можно достичь, только преодолев полярность, а не убегая от нее.
Задача – примириться со своим женским предназначением, покинуть башню из слоновой кости – символ бестелесной чистоты и проделать путь обратно к жизни. Стать настолько худой, чтобы суметь выскользнуть из жизни – такой идеал ведет к цельности только через смерть, то есть к цельности на такое короткое время, которое не может никого удовлетворить.
Люди, страдающие от истощения, многому могут научить окружающих. Во-первых, тому, что отказ от полярности несовместим с жизнью. Без выдоха нет вдоха, без света невозможна тень, точно так же жизнь невозможна без женского полюса. Во-вторых, тому, насколько непреодолима сила душевной программы. Юных пациенток во время беседы можно убедить в необходимости принимать пищу, чтобы не умереть. Но уже через несколько часов за ужином душевный образец оказывается намного сильнее разума, и еда попадает куда угодно, только не в желудок.
Осознанное движение к невостребованному полюсу женственности и попытка погрузиться в аскетизм (например, уход в монастырь) тоже дают человеку шанс для развития. Монашеский образ жизни, то есть ритуальная стратегия отказа, имеет два преимущества перед неосознанным отказом от жизни как таковой. С одной стороны, это послушание, повышающее степень сознательности, с другой – проявление ориентированного на наслаждения и до сих пор подавляемого полюса, постепенно проникающего в сознание.
Первоначально под аскетизмом понималось умение искусно работать, то есть искусство жить. Среди прочего, жизнь это ритмическая смена двух процессов: «дать» и «взять». И еда, и рвота сами по себе не страшны. Еда необходима для жизни, рвота приносит облегчение, если вдруг человек съел что-то неподходящее. В форме еды человек берет, а в экстренных случаях в форме рвоты «отдает». Необходимо найти середину, где еда – в адекватном количестве – содержит саму жизнь, приближает человека к цельности, создает баланс с процессом отдачи и не злоупотребляет экстренными мероприятиями.
Те, кто слишком много ест, отталкивают принцип Сатурна, который можно было бы осознать через ритуалы умеренности (пост, аскетизм). Такие люди отрицают вместе с лунной частью жизни и собственную физическую, телесную часть. Очень полезными для них могли бы оказаться ритуальная сексуальность и связанные с ней удовольствия.
В архаичных обществах описанные нами проблемы переходного возраста не существовали: посвящение в мир взрослых оказывалось настолько эффективным, что описанные выше заболевания были практически не известны.
Современному человеку такие ритуалы кажутся ужасными. Девушек запирали на несколько дней в темные пещеры, юношей отправляли в дикие леса, намеренно пугали до смерти или наносили раны. В таком обществе родители не бросались на помощь своему напуганному и находящемуся в панике чаду. Наоборот, все племя стояло плечом к плечу, чтобы совершить ритуал в нужном настроении под бдительным оком местных богов. Иногда старейшины надевали ужасные маски духов, чтобы обеспечить необходимую панику. Все остальные, громко стеная, оплакивали потерю детей и поддерживали родителей, которые нередко параллельно совершали ритуал праздника смерти, чтобы навсегда ритуально распрощаться со своими отпрысками. Ребенок должен умереть, чтобы возродиться взрослым человеком. После окончания ритуала у родителей больше не было ни сыновей, ни дочерей. Но в племени появлялись молодые мужчины и женщины. Печаль и радость были неразделимыми.
У аборигенов Австралии в преддверии пубертатного периода молодому человеку по секрету рассказывают, что в момент перехода во взрослую жизнь демоны срывают с костей детское мясо, и дети умирают. Когда приходит время, в темную ночь, в новолуние, взрослые мужчины племени тайно похищают юношей из родительского дома или от костра и тащат в густой лес, завязав глаза, чтобы место пребывания осталось для них неизвестным. Матери преследуют похитителей, громкими криками выражая свою боль и тоску по «умершим» детям. Поэтому им не приходится остаток жизни проводить с чувством одиночества и покинутости, как это происходит со многими современными родителями.
Пока матери совершают ритуал смерти для своих навсегда утраченных сыновей, тех уносят к особому культовому месту в глухом лесу, где им приходится самим рыть для себя могилу. Каждого из них по очереди опускают в землю и зарывают, так что торчит только голова. На прощание молодым людям сообщают, что они должны ждать демонов, которые придут за мясом. Узнать этих демонов можно будет по нечеловеческому рычанию. Юноши лежат в своих могилах и прислушиваются к звукам ночного леса. Сначала издалека, но постепенно приближаясь, переодетые демонами мужчины пугают молодых людей всю ночь. С помощью специальных инструментов они издают ужасные рычащие звуки. И только когда перед самым рассветом паника достигает апогея, мужчины возвращаются, зажигают огромный костер, освобождают новообращенных из могил и протягивают друг другу руки, чтобы скрепить мужской союз.
Из-за недостатка опыта мы не в состоянии разглядеть особенную эффективность доминирующих в данном случае полей сознания. Их влияние настолько велико, что новоявленным мужчинам даже не приходится изучать правила поведения взрослого человека. Подключаясь к полю сознания взрослых, молодые люди ощущают, что знания и обычаи входят в них как будто сами по себе. Они в буквальном смысле этого слова становятся участниками поля, что происходит по другую сторону причинной логики.