Когда рассвело, он поднял собак, дал им немного воды и впряг их в волокушу. Впереди лежало около двадцати пяти верст по засыпанным снегом лесным оврагам и буеракам. Но это была уже дорога домой.
К закату им удалось пройти почти две трети пути. Сразу после полудня выглянуло солнце, но к вечеру усилился мороз. Оставшаяся часть пути была немного полегче и гораздо лучше знакома, и потому можно было попытаться продолжить путь и ночью. Но собаки сильно устали, за вторую половину светового дня Олегу пришлось трижды останавливаться, чтобы дать им небольшой отдых. Он решил сделать большой привал и хорошенько покормить собак. На этот раз Олег выкопал яму под корнями поваленной сосны и кроме хвороста подрубил еще пару крупных пней. К утру мороз должен еще окрепнуть, и следовало сохранить огонь на всю ночь.
Олег проснулся за два часа до рассвета, будто от толчка. Несколько секунд лежал неподвижно, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. Вроде все спокойно, над сдвинутыми бревнами дрожала легкая полоска раскаленного воздуха, рядом мерно посапывали собаки, а чуть вдалеке чернел бугор наваленного на волокушу мяса. Но ведь что-то разбудило его. Ни одним движением не выдавая себя, он чуть приоткрыл глаза. Прямо над головой нависали корни поваленного дерева, а сквозь них сияли крупные предрассветные звезды. И в этот момент где-то неподалеку послышался многоголосый волчий вой, почти сразу же ему ответила еще одна стая, потом еще одна и еще… Олег вскочил на ноги. Собаки уже нервно приплясывали, раздувая ноздри и грозно задрав поленья хвостов. Но волков было слишком много. Только голос подало не менее полусотни глоток. Самым разумным было бы бросить мясо и собак, забраться на дерево и надеяться на божью помощь, но в деревне так нужно это мясо. Да и как бросить Бурана, Клыка и Белолобого? Усилием воли он подавил эмоции и, коротким жестом подозвав собак, быстро запряг их в волокушу. Затем молниеносно воткнул ноги в лыжи и, подхватив лямку волокуши, движением руки послал собак вперед. Будь что будет!
Стая нагнала их через полчаса. Десяток волков, блестя в темноте красными, возбужденными глазами, выскочили из-за полосы молодых елок и бросились на них рычащими серыми призраками. Олег отбросил лямку, полоснул по лямкам собак ножом и перехватил поудобнее рогатину. Первую бестию он поймал еще в прыжке на широкое плоское лезвие. Следующий наткнулся брюхом на выставленное вперед лезвие ножа, а третий достал-таки, вонзив зубы в левую ногу. Однако острые клыки не смогли прокусить насквозь толстые меховые штаны, а в следующее мгновение на вздыбленный волчий загривок упало тяжелое лезвие широкого охотничьего ножа. Еще два удара рогатиной, и Олег развернулся в сторону трех рычащих клубков. Буран, Клык и Белолобый дорого продавали свою жизнь. Олег прыгнул вперед, примерился и коротким точным ударом уменьшил число противников своих собак на одну волчью голову. Еще несколько ударов, и он опустился на снег, переводя дух. Собаки окружили его, еще рыча от возбуждения, однако Буран перемежал грозные взрыкивания жалобным повизгиванием. На него насело сразу трое врагов, и один успел повредить ему лапу. Но лохматый держался молодцом. Особо рассиживаться было некогда, и Олег, наскоро связав обрезанные лямки, дал отмашку. Волокуша вновь двинулась вперед.
По каким-то своим причинам волки не трогали их до самого рассвета. Впрочем, вполне вероятно, что ближайшая стая утоляла голод еще теплыми трупами своих собратьев, оставшимися на месте их первой схватки. Оттуда неслись хриплое рычание и отчаянные взвизги. В течение нескольких часов серые хищники сопровождали человека и собак, не вступая в борьбу. Перелом наступил, когда впереди уже показались дымы деревни. По-видимому, волки забеспокоились, что добыча может от них ускользнуть. Олег и собаки как раз задыхаясь вытащили волокушу из очередного овражка, как вдруг из перелеска побежали хищные серые тени. Их было так много, что Олег, машинально начавший было считать нападающих волков, бросил это бесполезное занятие на третьем десятке. Их было СЛИШКОМ много. Даже мужественные псы, ночью отчаянно бросившиеся в схватку, на этот раз, только повизгивая, жались к волокуше. Олег поглядел в сторону дымов, но до деревни было далеко. Олег почувствовал, как в нем снова вздымается волна бешенства, на этот раз он не стал ей противиться. Он слышал, что бешенство притупляет чувство боли, а значит, если ему суждено сложить здесь свою голову, он сможет захватить с собой побольше этих проклятых бестий. Он отступил назад, достал нож и воткнул его в обледенелую гору мяса под левую руку, а затем перехватил поудобней рогатину. Первых трех тварей он подколол одну за другой, а затем налетела целая стая. Где-то правее катался клубок из трех собак и не менее десятка волков. Его опрокинули на землю, на правой руке висело целых две волчьих пасти, еще несколько терзали ноги, а одна тварь, обдавая его жарким дыханием, пыталась добраться до горла. Но нож он так и не выпустил.
Что произошло потом, Олег помнил смутно. Просто та волна бешенства, которая все это время росла в нем, наконец накрыла его с головой. На мгновение он почувствовал дикую боль в висках, потом его будто пронзил разряд молнии, а затем… все исчезло. Волки замерли, будто бы их всех одновременно охватила какая-то судорога, а сам он как бы оглох. Олег отбросил локтем повисших на нем оцепеневших зверей и поднялся на ноги. Порывы сильного ветра, до того бросавшие в лицо стылую поземку, утихли. Ему показалось, что это странное оцепенение охватило весь окружавший его мир. Но волки, хотя и странно замершие, никуда не исчезли. Олег подобрал рогатину и шагнул вперед. Следовало воспользоваться этим странным оцепенением и хотя бы немного изменить соотношение шансов в свою пользу.
Это была странная схватка. Он двигался вперед, как будто преодолевая невидимую преграду. Фонтанчики снега, которые взметали его валенки, странно медленно взлетали в воздух и еще более медленно опускались. И с каждым шагом любое движение начало требовать все больше и больше усилий. Олег задыхался, пот, который, казалось, выступал на коже от каждого шага, так же мгновенно и высыхал, как будто его кожа была горячее раскаленной сковородки. При очередном ударе надежное дубовое древко рогатины переломилось в его руках как трухлявая палка.
А в глазах оцепеневших волков ему почудился какой-то подспудный, первобытный страх. У него уже не было сил, чтобы что-то понять. У него не было сил даже на то, чтобы задуматься. Шаг, взмах ножом или остатком рогатины — волчья голова повисает в воздухе, уже отделенная от тела. А сил на новый шаг становится все меньше и меньше, а впереди еще волки, оцепенело припавшие к земле или застывшие в угрожающем прыжке…
Когда Олег покончил с последней тварью, то почувствовал, что мышцы деревенеют от страшного напряжения. Он тупо удивился, но сил уже не оставалось даже на это. Ноги подогнулись, и он сел в снег. Тут у него закружилась голова. Несколько мгновений пытался удержаться, чтобы не рухнуть лицом в снег, но на это усилие, как видно, ушли последние силы, и он все-таки упал. В глазах потемнело, Олег почувствовал, что сознание его покидает. Последнее, что он услышал, был отчаянный собачий лай. Мелькнула мысль: «Мясо… деревня…», а потом на него навалилась темнота.
— Значит, уходишь?