Какое отношение к этому имеет смена ценностей в обществе? Тут все очень просто… Государство отступилось от брака, а ценность «свободы», в том числе и половой свободы, мы приняли быстро и без особых дебатов. В результате брак (подразумевающий супружескую верность) потерял статус «священной коровы». Не могу сказать, плохо это или хорошо, что так случилось. Не мое это дело – высказывать подобного рода суждения… Но я знаю, что в этой ситуации действительно плохо. Плохо то, что сексуальную свободу мы восприняли как ценность, а вот о ценности человеческой жизни не подумали.
Причем речь идет именно о жизни, а не о биологическом существовании. А ценность человеческой жизни в истинном значении этого слова – это не только ценность жизни как таковой, но и то, как человек живет. Иными словами, речь идет о ценности качества человеческой жизни, о ценности внутреннего мира другого человека, значимости его чувств и переживаний. Но это у нас как-то не закрепилось… Секс – закрепился, а ответственность перед другим человеком – нет. И не возникло естественного противовеса ценности сексуальной свободы. В результате брак перестал быть общественно-ценным (мы ни на кого не оглядываемся – хотим и женимся, хотим и разводимся, а хотим – вообще в «гражданском браке» живем, в «гостевом браке» или «свингерами»), сексуальная свобода пошла «в разгуляево», а то, что кому-то больно, потому что ему изменяют, – на это нам наплевать. Тут, в этом пункте, у нас в мозгу ничего не ёкает. Мол, перетопчется.
Вот и разговор о ценностях. Начинаем с общего, а приходим к частному – к конкретному человеку. Именно он в результате всех этих трансформаций страдает, и страдает по-настоящему, без дураков.
В общем, сексуальная революция в каких-то очень непонятных формах и видах в России случилась (можно нас с этим «поздравить»), но при этом здорового представления о том, что такое брак и как нужно к нему подходить – пока у нас не сложилось. Для нас брак – это по-прежнему все та же языческая фата, лимузин как демонстрация купеческой роскоши и застолье с массовиком-затейником из времен советской юности. А то, что брак – это ответственное партнерство двух взрослых людей, – это у нас в головах пока как-то не отложилось. «Я в брак уже сходил – ничего интересного», «замуж выскочила и обратно», «сошлись да разбежались» – вот и весь брак, прости господи.
Когда одну из моих книг переводили на немецкий язык, обсуждались и другие мои книги – «Как пережить развод?», «Секс большого города с доктором Курпатовым». Я сказал, что они не подойдут для немецкой аудитории, но переводчица потом несколько раз перезванивала и взволнованно сообщала: «Вы знаете, а у нас ведь тоже очень много разных психологических проблем, у нас тоже женщине очень сложно выйти замуж». Нет, не «тоже»! Там другие причины, совершенно! Потому что там совершенно иное представление о том, что такое брак, семья. И это отношение к браку формировалось долго, на фоне весьма определенных экономических и других обстоятельств. Другая история!
Развод в Германии – это же не просто событие, это гигантское событие. Если мужчина инициировал развод, он потом по гроб жизни своей бывшей жене обязан – там какие-то страховки, раздел имущества, пенсии и так далее. Конец света! И они очень серьезно подходят к этому. И тут дело не в юридических особенностях. Просто есть ценность человеческой жизни, ценность ее качества, чувств человеческих, а потому если ты нарушил обещание, то закон, соответственно, принуждает тебя компенсировать нанесенный человеку ущерб. И это уже психология. Так что, если я гражданин ФРГ и строю семью, я это делаю основательно, а не для того, чтобы иметь на стороне любовницу. А если я американец, то для меня брак и вовсе – коммерческое предприятие (в смысле ответственности, распределения обязанностей, кредитной платежеспособности и так далее). Я заключаю брачный контракт не для того, чтобы отправляться «налево» и получать за это штраф…
Так что сексуальная свобода может быть – пожалуйста, но она должна быть как-то компенсирована, уравновешена, введена в рамки. Она не может быть – «одной только сексуальной свободой, и только». Ценности не существуют сами по себе, в отрыве от людей и их психологии, и каждая из них не существует отдельно от других ценностей. Они все взаимосвязаны, и эта взаимосвязь должна отстроиться, выстроиться, гармонизироваться. За десятилетие этого не происходит. На это нужны поколения.
Сейчас положение немца или американца может показаться нам ужасным – «Боже мой, никакого права “налево”!» Но ничего ужасного в этом нет: если ты внутри этой культуры, то ты и чувствуешь по-другому, учитывая все составляющие, все нюансы, все моменты. Ведь когда у тебя с супругом настоящий контракт, настоящие партнерские отношения, то и в семье все принципиально иначе. Нет жены, которая транжирит мужнины деньги (а он в результате считает, что все свои долги ей уже отдал и с чистой совестью ходит «налево»), супруги вместе зарабатывают. Нет и мужа, которому наплевать на здоровье своей жены. Такого просто не может быть! Ее здоровье (равно как и его здоровье) – это их совместная ценность, причем измеримая в цифрах. Это серьезно! И это не значит, что они друг друга в деньгах мерят, нет. Просто условия таковы, что они думают друг о друге по-другому. У нас же отношение к здоровью супруга наплевательское, никому даже в голову не приходит охранять его, холить и лелеять. Пока «Скорую» не надо вызывать, до тех пор – «все нормально».
А ведь это правда. Горькая, но правда. Хотя, честно говоря, я раньше вот так, глобально, об этой нашей особенности не думала. У нашей соседки по квартире муж пьющий был. Ну обычное дело, шофер, дальнобойщик, все после рейса выпивают. Потом стал пить больше и чаще, начались запои, прогулы, проблемы на работе. Соседей по ночам стал будить – «стрелять» на пиво. Мы говорили соседке, что дядю Сережу надо спасать, что это болезнь, что ее лечат и пора уже к доктору. Но ей почему-то казалось, что это он просто из вредности да от распущенности, да потому что друзья такие, и больше волновал вопрос, как бы он всю зарплату не пропил. В конце концов она осталась вдовой с несовершеннолетней дочкой – дядя Сережа возвращался пьяный домой и замерз в сугробе. Если бы тетя Наташа вовремя поняла, что ее супруг просто болен и ему нужна врачебная помощь, если бы по-другому отнеслась к этому – может, и не случилось бы этой трагедии?
– То же самое касается отношений с детьми. Раньше у нас дети были – кто? Ну там – «отпрыски»: «Я тебя породил, я тебя и убью!» «Общество требует, чтобы я тебе внушил, как жить правильно, и мне боязно перед обществом. Так что и я тебя заставлю быть каким надо, введу, так сказать, в рамки приличия», – вот логика размышлений родителя.
Если просмотреть какое-нибудь советское пособие по воспитанию детей, то внутри ведь прямо похолодеет! С одной стороны, все вроде бы правильно, но с другой – как-то не по-людски, не по-человечески. Стройбат. Или даже штрафбат.
И тем не менее у нас были очень четкие представления о воспитании детей, об отношениях с ними. Хорошие или не очень – это другой вопрос. Но твердые. Системные. Не подкопаешься: «Взрослый – старше, его надо уважать, он всегда прав», – и так далее. Сейчас все изменилось. Какой-то Армагеддон между поколениями… Родители продолжают функционировать в прежней парадигме, а детям в телевизоре говорят, что, мол, вы на все имеете право, можете делать все, что угодно. «За-жи-гай!»