— Здравствуйте, господин председатель, — решил проявить особую вежливость Экант. Из-за излишнего возбуждения он не заметил, что такое приветствие произвело совершенно противоположный эффект, чем он ожидал. Лорд Эклон заметно помрачнел.
— Мы все приносим тебе свои соболезнования, — продолжил временный председатель Высшего оберегающего совета. — Но, похоже, ждать действительно больше не имеет смысла. Если бы твой отец был жив, он уже бы был здесь.
— Я… понимаю, — сглотнув, сказал Экант.
— Отлично. Значит, с твоего вопроса и начнем, — подытожил лорд Эклон.
Начало заседания Экант запомнил смутно. Тем более что к его делу перешли практически сразу. Лорд Эклон объявил, что Высший оберегающий совет империи, по согласованию с родственниками, пришел к выводу, что действующий председатель Совета отдал свою жизнь на благо империи в битве у Эсгенты. После чего все почтили его память скорбным молчанием. Почти сразу после этого было объявлено, что на рассмотрение Совета выносится вопрос об утверждении присутствующего здесь лорда-наследника дома Эомиренов в качестве официального главы дома. Легкий ропот лордов, недовольных тем, что Высший оберегающий совет узурпировал права Суда лордов, довольно быстро утих. И решение по этому вопросу было принято единогласно. Экант, все это время простоявший под прицелом десятков глаз, обессиленно рухнул на стул. К нему тут же потянулись руки, его принялись одобрительно похлопывать по плечу, среди обращенных к нему улыбающихся лиц оказалось немалое число подобострастных. А в голове у Эканта восторженно вопил голос: «Я глава дома Эомирен! Я новый лорд Эомирен! Я глава самого богатого и могущественного дома империи!».
Лорд Эклон некоторое время, хмурясь, наблюдал за всей этой суетой. Когда сегодня рано утром к нему заявился лорд Эрминай и заявил, что знает, как наилучшим образом разрешить возникшую перед Советом проблему, Эклон молча выслушал его, а затем разразился гневной тирадой. На это Эрминай хладнокровно заявил, что он, Эклон, может поступать как ему заблагорассудится, но он, Эрминай, совершенно уверен, что без подключения ресурсов дома Эомиренов все они обречены. А как иначе включить этот дом в их деятельность после гибели лорда Эомирена, в чем практически не осталось сомнений, он, Эрминай, не представляет. Если у глубокоуважаемого господина временного председателя есть другие варианты, что ж, он готов их выслушать.
И Эклон замолчал, Эрминай же вкрадчиво заметил, что и для самого господина временного председателя предложенный им вариант является наилучшим выходом. Ибо кто, как не старый друг семьи, сможет на первых порах помогать молодому лорду Эомирену советом и наставлением? Являясь при этом всего лишь одним из членов Совета, но отнюдь не его председателем. Впрочем, если господин председатель желает стать из временного председателя постоянным, он, лорд Эрминай, готов полностью его поддержать… И это оказалось самым веским аргументом.
Поэтому, когда суета поутихла, лорд Эклон откашлялся и поднялся на ноги:
— Господа, а теперь я хочу исполнить то, что, как я считаю, является священным долгом всех нас по отношению к самому достойному благородному дому империи. Я говорю о доме Эомирен. — Он умолк и, подождав, когда все замолчат и повернутся к нему, веско и торжественно произнес: — Я считаю, что лорд Эомирен должен занять место, которое всегда принадлежало дому Эомирен по праву, место, которое, по моему убеждению, не достоин занимать представитель никакого иного дома, место… Председателя Высшего оберегающего совета империи…
— Ну что, готов? Не передумал? — Громкий голос Роланда едва перекрывал рев ветра, врывающегося в распахнутый люк десантного бота, зависшего над бушующей водой. Эоней, прикрывая лицо рукой, заглянул за обрез люка и внутренне содрогнулся. Нет, они точно хотят его убить! Он, конечно, согласен на многое, но… это же безумие. Это же просто невозможно. Нет, не так — НЕВОЗМОЖНО! У них что, вообще мозги не работают? Эоней поднял глаза и посмотрел на такта. Тот молча ждал. Одно слово или хотя бы жест — и сервопривод закроет люк, а на плечи Эонею опустится теплая меховая куртка. А потом, позже, можно сделать другую попытку в более… адекватных условиях. А не в этом безумии. Ведь здесь его ждет только смерть, и больше ничего. Это же совершенно ясно!
— Готов, — с трудом произнес император онемевшими губами.
Роланд кивнул, и из его предплечья тут же выскочило лезвие. Он наклонился и резким движением провел лезвием по левой ноге Эонея. Император прикусил губу. Разрез получился довольно глубоким и болезненным. И можно было только догадываться, как он заболит, когда в него попадет горько-соленая морская вода. Роланд убрал лезвие и легким кистевым движением… выкинул императора из люка бота. В минус тридцать шесть и восемь баллов. В остервенело штормящие воды моря Лаптевых.
Олег и еще один член Совета Защиты Земли, чернокожий жрец какого-то местного культа по имени Энтони, должны были прилететь на Лунную базу уже к вечеру. В связи с этим послеобеденная тренировка у Энтони с Ольгой все-таки состоялась, но прошла в сильно урезанном варианте. И в щадящем режиме. А после нее Ольга приказала ему улечься на топчан и сделала хороший общий массаж. Так что к тому моменту, когда челнок, на котором прилетели Олег и Энтони, коснулся своими опорами плоской поверхности посадочного поля, Эоней чувствовал себя так хорошо, как не чувствовал себя еще никогда с момента появления на Лунной базе.
Похоже, предстоявший им разговор был довольно серьезным, поскольку, как выяснилось, его совместили с ужином, а стол им накрыли в блоке, оборудованном под комнату релаксации. Земляне как-то крайне пренебрежительно относились к внешнему антуражу, к интерьеру либо какому-то иному обрамлению любого предстоящего действия, если, конечно, в этом не было серьезного практического смысла, так что выбор в качестве места для беседы блока релаксации, да еще и совмещение ее с ужином, означало многое.
Первые пятнадцать минут прошли довольно спокойно. Олег привез гостинцы с поверхности от какого-то дядюшки Иззекиля, на которые Ольга отреагировала довольно бурно. Сам Эоней, вежливо попробовав, решил ограничиться более стандартным набором продуктов. Нет, земная кухня ему нравилась, но, как он теперь понял про себя, все-таки в этой области он был скорее сторонником традиций.
Когда все насытились и существенная часть кроветока оттянули вступившие в активную работу желудок и кишечник, что резко снижало вероятность излишнего влияния эмоций на течение разговора, к Эонею обратился Энтони:
— Скажите, император, как вы оцениваете положение империи и ее перспективы в начавшейся войне?
Эоней ответил не сразу. Вопрос был непростой, и ответ на него требовался еще более непростой. И не до конца правдивый, по классическим канонам. Ибо задающие подобные вопросы оценивают не только сам ответ, но и настроение, мотивацию отвечающего, чего он хочет добиться, отвечая спросившему, и еще многое, многое другое. Конечно, если его задали не в беседе за стаканом на коммунальной кухне, а во время, по сути дела, межгосударственных переговоров. После трех недель пребывания на Земле Эоней, однако, пришел к выводу, что в этом странном анклаве все обстоит совершенно по-другому. Не так, как принято в высокой политике. То есть здесь спрашивают именно то, что спрашивают, и рассчитывают именно на предельно честный и откровенный ответ, исходя из которого и будут строить дальнейшие отношения. И сейчас ему предстояло решить, какой ответ давать. Привычно не совсем правдивый или…