– Нет, – сказал мальчик, но его взгляд невольно метнулся к висящей у двери курточке, из кармана которой выглядывал кончик цветного шелкового платка.
– Должно быть, он нежно любит тебя, – предположил детектив, ненавидя себя за притворство.
Кассиан не ответил.
Монк повернулся к мисс Бушан.
– Благодарю вас, – устало произнес он. – Еще буквально несколько минут.
Гувернантка глядела на него с сомнением. Разговор о подарках удивил старую женщину, поскольку ей и в голову не приходило подозревать Певерелла Эрскина. Может, оно и к лучшему…
Уильям задал еще пару совершенно несущественных вопросов – исключительно для того, чтобы отвлечь внимание Кассиана от первоначальной темы. Затем он попрощался с мальчиком, поблагодарил мисс Бушан и покинул Карлайон-хаус с чувством горького сожаления.
Солнечный свет и шум улицы отодвинулись куда-то далеко-далеко. Две смеющиеся дамы в бледно-розовых платьях с оборками и с парасольками в руках, цокот копыт и скрип колес по булыжнику – все это теперь раздражало Монка, как жужжание назойливой мухи.
Эстер пришла с процесса измотанная и смогла рассказать майору Типлейди мало что нового. Все события дня можно было предвидеть заранее. Первым давал показания Певерелл Эрскин, с неохотой отвечая на вопросы о том, каким замечательным человеком был Таддеуш Карлайон.
Рэтбоун не пытался ни сбить его с толку, ни заставить присяжных усомниться в точности его характеристик.
Следующей была Дамарис Эрскин, как эхо повторившая показания своего мужа. Рэтбоун также не задал ей ни одного дополнительного вопроса, но попросил разрешения вызвать ее еще раз, позже, если того потребуют интересы защиты.
Никаких откровений в тот день никто не услышал. Толпа продолжала накапливать злобу против Александры. Генерал оставался рыцарем без страха и упрека, а также без опасных идей и обостренного чувства юмора. Получалось, что он был зверски убит собственной женой по непонятным причинам. Такую женщину надлежало повесить в назидание другим ревнивицам – и чем скорее, тем лучше. Это мнение шепотом передавалось из уст в уста весь день, а к вечеру, когда был объявлен перерыв на уик-энд, им уже козыряли во всеуслышание.
Денек выдался безрадостный, и Эстер вернулась на Грейт-Титчфилд-стрит утомленная, злая и испуганная. Пересказывая последние события майору, она несколько раз чуть не расплакалась. Все, что он мог, это посочувствовать ей и призвать ее к мужеству, поскольку на победу рассчитывать не приходилось.
На следующий день – ветренный, хотя и безоблачный – заседание суда не проводилось, так как была суббота. Наступала краткая передышка. Однако утром мисс Лэттерли проснулась в крайнем напряжении, испытывая острое желание немедленно продолжить начатое. Вынужденная пауза лишь усиливала ее боль и чувство беспомощности. Женщина долго ворочалась в постели, тщетно пытаясь собраться с мыслями. Итак, им удалось выяснить, что произошло с Александрой, удалось разобраться, как и почему это произошло. Несчастная просто не подозревала, что был еще один, а может, и двое насильников.
Было бы наивно доказывать, что одним из них является старый Рэндольф Карлайон. Сам он никогда бы в этом не признался, а семейство сплотилось бы вокруг него, как железная стена. Обвинить его – значило еще больше настроить публику и присяжных против Александры.
Нужно было найти третьего и добыть против него неопровержимые доказательства. Тогда можно было бы рассчитывать на помощь со стороны Кассиана и Валентайна Фэрнивела, если он тоже был жертвой. А также на помощь тех, кто знал обо всем или подозревал, но молчал. Например, на помощь мисс Бушан.
Но для гувернантки было рискованно поддерживать подобное обвинение. Карлайоны просто выбросят ее на улицу, оставив без работы. И кто потом ее примет, престарелую слабую женщину, вдобавок предавшую своих хозяев и благодетелей, обвинив их в содомии и кровосмешении?
Нет, этот уик-энд явно не принесет с собой долгожданного покоя! Солнце уже вовсю било в прорезь штор, нужно было подниматься и первым делом справиться о здоровье майора Типлейди. Все-таки Эстер пока еще состоит у него на службе.
Конечно, можно было бы с большей пользой потратить утро на поиски новой работы. Тут она продержится разве что до завершения суда. На имеющиеся у нее сбережения можно протянуть неделю-другую, не больше. И, что самое печальное, мисс Лэттерли требовалась не просто работа, но еще и с правом проживания в доме пациента. От собственного жилья она недавно отказалась, поскольку не могла себе позволить снимать комнату про запас.
После завтрака женщина спросила своего подопечного, не согласится ли тот отпустить ее на день, чтобы она смогла выяснить, не требуется ли кому-нибудь сиделка. К сожалению, она имела смутное представление об акушерстве, равно как и об уходе за малыми детьми. Будь она акушеркой, устроиться на работу ей было бы легче.
Типлейди согласился, но с большой неохотой, и не потому, что ему по-прежнему требовалась помощь сиделки. Просто майор привык к ее обществу. Однако, вняв ее доводам, он в конце концов смирился с необходимостью провести полдня без нее.
Эстер поблагодарила его и полчаса спустя уже стояла на пороге, когда вошла удивленная служанка и доложила о приходе миссис Собелл.
– О! – Майор вздрогнул и зарделся. – К мисс Лэттерли, надо понимать? Будьте добры, Молли, пригласите ее. Не заставляйте милую леди дожидаться в холле!
– Слушаю, сэр. – Служанка удивилась еще больше и пошла выполнять поручение.
Вскоре вошла Эдит в розово-лиловом платье. Черные ленты на ее капоре были единственным напоминанием о смерти брата. Несмотря на удрученный вид, сегодня она выглядела невероятно женственной.
Хозяин дома поднялся ей навстречу, позабыв о неудобствах. Нога его практически зажила и лишь иногда напоминала о себе внезапными болями.
– Доброе утро, миссис Собелл. Чрезвычайно рад вас видеть. Надеюсь, с вами все в порядке, вопреки… – Он запнулся и взглянул на гостью пристальней. – Прошу прощения, глупо, конечно, было так говорить. Разумеется, вы потрясены происходящим. Чем могу служить? Пожалуйста, присаживайтесь. Без сомнения, вы хотите побеседовать с мисс Лэттерли. Прошу вас, не стесняйтесь, я найду себе занятие.
– Нет-нет! Пожалуйста! – торопливо сказала Эдит. – Мне будет неловко, если вы нас покинете. Это не деловой разговор. Я… Я просто… – Теперь уже зарделась она сама. – Просто я не могу больше оставаться дома, с семьей…
– Конечно, – быстро ответил военный. – Вы хотели бы выговориться, не рискуя при этом оскорбить или расстроить своих близких.
– Вы удивительно проницательны, мистер Типлейди, – с облегчением сказала гостья.
Майор в свою очередь покраснел, решительно не зная, куда девать глаза.
– О, садитесь, прошу вас, – вмешалась Эстер, видя, что неловкость все возрастает. – Эдит!
– Спасибо. – Молодая женщина села. Насколько помнила Эстер, ее подруга никогда еще не усаживалась столь грациозно и с таким достоинством, как это подобает делать истинной леди. Мисс Лэттерли не смогла удержаться от улыбки.