Он поднялся со своих подушек и подошел к двери с намерением закрыть ее.
— Что с тобой происходит? — с недоумением спросил я.
— Сегодня утром я был в церкви Святого Сергия, — нервно заговорил он.
— Не принял ли ты христианскую веру? — пошутил я.
— Мне не до шуток. Там был древний старик, который принял меня так, словно ожидал моего прихода. Он вручил мне вот это, — сказал визирь, вынимая из кармана что-то, завернутое в шелковый платок.
Когда визирь развернул ткань, мой взгляд буквально прикипел к большому рубину в руках визиря. Рубин так сильно блестел, что слепил глаза.
— Ты богат, — сказал я визирю.
— Богат? Я не знаю цену этого камня, но могу тебя заверить, что его цена выражается не в деньгах. Как сказал старец, этот рубин имеет свойство продлевать жизнь.
— Продлевать жизнь? Думаю, старик тебя обманул. Только Аллах может продлевать или сокращать жизнь. Это богохульство! — сказал я, поднимаясь с подушек.
— Его звали Клавдий. Он из Рима. Он рассказал мне, что провел там сотни лет. Он вручил мне драгоценность и произнес заклинание.
Визирь произнес несколько слов, и камень засверкал еще ярче.
Покидая помещение, я решил, что этот камень должен быть нашим. Визирь открыл секрет, который мог обеспечить нам превосходство над другими группами исламского мира. Я уходил, погрузившись умом и сердцем в мысли о рубине. Несколькими днями позднее, когда визирь послал за мной с каким-то делом, я воспользовался случаем и отыскал рубин в его личных покоях: он хранил его в большом шкафу, который закрывался на ключ. После решения дел государственных мы сели за стол, и я напоил визиря сверх всякой меры, взял ключ, который визирь хранил на груди, открыл шкаф и взял «Сердце Амона». Сжав камень в руках, я почувствовал его силу. Потом я положил его в кожаный мешочек и покинул дворец. В ту же ночь я уехал в Александрию, где сел на первое же судно, уходившее из Египта. Судно принадлежало франкам. Оно доставило меня до города Тир, однако потерпело крушение раньше, чем нужно. Дальнейший путь мне пришлось проделать пешком. Оттуда я ушел в Исфахан…»
Каир, 7 января 1915 года
Аль-Мундир закончил чтение и поднял глаза, чтобы посмотреть на реакцию своих пленников. На их лицах отразились удивление и беспокойство людей, которые пребывают в замешательстве. В отличие от других принцесса оставалась безучастной. Своими прекрасными голубыми глазами она смотрела в какую-то неопределенную точку. Она их провела. Мало кто осмелился предать ассасинов, но она это сделала. Поначалу ее не опознали. Изменения, которые камень принес женщине, воистину поражали. Морщинистому лицу и беззубому рту вернулась их первозданная красота. Высохшее и костлявое тело стало стройным и привлекательным. Аль-Мундир почувствовал озноб, подумав о том, что камень может быть и очень опасным.
— Прекрасная лекция по истории, но я никак не могу понять, какое отношение все это имеет к нам. Вы получили то, что хотели. Так отпустите нас, — сказал Геркулес.
Араб презрительно взглянул на него. Он давно покончил бы с ними, но они могли еще пригодиться. Ведь камень каким-то образом избрал именно их. Так что пока не пришло время, есть смысл оставить их в живых.
— Я много раз слышал историю о Хасане, но должен признать, что нигде не нашел объяснения, по какой причине он покинул Египет, — сказал Гарстанг.
— Я еще не закончил. Хасан прибыл в Сирию, но не знал ни сна, ни отдыха, пока не нашел достойное потайное место для хранения камня и проповеди своих верований. Выбор пал на гористую местность на севере Персии. Эльбурс слыл далеким и загадочным местом, о котором ходило множество легенд. Кроме того, это было единственное место в том районе, где сохранилась небольшая община шиитов. В горах располагалась самая неприступная в мире крепость Аламут. Хасан в течение нескольких дней обследовал ее. Она показалась ему превосходной. К ней вела всего одна дорога, внутри крепости была вода, произрастали некоторые культуры. Но крепость была обитаема. Проявив терпение и хитрость, Хасан обратил в свою веру население долины и некоторое число солдат гарнизона. Когда его последователи были готовы, он объявился в крепости, попросил там убежища, а завоевав доверие визиря, управлявшего крепостью, овладел ею, — продолжал свой рассказ аль-Мундир.
— Из того, что я читал, известно, что подобная практика была для низаритов делом привычным, — вставил свое слово Гарстанг.
— Аллах наделил нас хитростью для того, чтобы мы могли постоять за свое дело. Но мы, низариты, умеем бороться и в открытом бою с оружием в руках. Хасану пришлось защищать крепость от Джуруна Таша, старшего феодала региона. Хасан не только разбил войско Джуруна, но и распространил свою веру на земли Персии и Афганистана. Тогда наш учитель впервые преподал нам урок, показав силу убийства. В небольшом городке тех мест, Савы, местный муэдзин отказался принимать веру Хасана и донес на него властям. Наши братья убили его на выходе из мечети. Позднее власти убили нашего первого мученика. Звали его Тахир, — продолжал аль-Мундир.
— Но как можно убивать людей во имя своей религии? — спросил удивленный Геркулес.
Араб улыбнулся и снова сел рядом со своими «гостями». Западные люди способны посылать свои армии для защиты залежей угля или серебра; могут сносить с лица земли целые города. Они готовы отнимать у бедняков все, что у них есть, способны направлять своих миссионеров для того, чтобы лишать людей их традиций, но в то же время проявляют щепетильность, когда дело касается таких правомерных поступков, как предательство или ложь, когда ставкой является собственная жизнь.
— Разве не лучше, если умрет только один человек, спасая целый город? — спросил аль-Мундир.
— Это зависит от обстоятельств, — ответил Геркулес.
— Вследствие нашей стратегии смерть одного человека обеспечивала нам захват города или крепости без неизбежного в иных случаях кровопролития. Своевременное убийство может предотвратить войну или преследование наших братьев, — произнес араб, повышая голос.
— Нельзя оправдать убийство и более того — предательство. В нападении на человека со спины есть что-то подлое, — выпалил Геркулес, глядя прямо в глаза своему похитителю.
— Истина должна блистать, даже если это предполагает убийство не одного человека, а тысяч. Человеческая жизнь сама по себе никакой ценности не имеет. Ваша, например. Вы всего лишь еретик, который пришел на мусульманскую землю, чтобы грабить. Вы относитесь к нашим братьям-арабам так, словно они ваши рабы. Вы путешествуете для того, чтобы посмотреть на развалины и возвращаетесь домой, ограбив нас. Вы в самом деле думаете, что ваша жизнь для доброго мусульманина хоть чего-нибудь стоит? — спросил араб, извлекая огромный кинжал.
Гарстанг поднял руки и встал между двумя мужчинами.
— Пожалуйста, успокойтесь. Мы вам нужны и готовы оказать вам помощь. Нам не дано понять мотивов ваших действий. Но какое это имеет значение? — говорил Гарстанг, пытаясь снизить накал страстей.