— Он возвращается домой.

— Домой?

— Возвращается в Аламут, там наш имам. Да благословит Аллах его имя во веки веков.

— Когда он отъедет?

— Сегодняшней ночью. На красном судне.

— Красное судно? Как оно называется?

— Я этого не знаю, брат.

Геркулес дал знак Линкольну, и оба вышли из помещения.

— Думаешь, он говорит правду?

— Он находится в состоянии, похожем на гипноз. И то, что он нам рассказал, похоже на правду.

— В таком случае нам следует поспешить, чтобы быть в порту раньше, чем он сможет удрать.

— У нас мало информации, но будем надеяться, что в порту не так много судов красного цвета, — сказал Геркулес, надевая пиджак и выходя из подвала.

54

Афины, 16 января 1915 года

Порт был безлюден. Только кое-где светились огни кораблей, а тишину нарушал лишь шелест волн да поскрипывание снастей. Геркулес и Линкольн рыскали по порту более часа, но безуспешно. Линкольн считал, что пленный обманул их, ведь это был религиозный фанатик, готовый отдать жизнь за свою веру, но Геркулес настаивал на продолжении поиска. В его усталом взгляде и печальном выражении лица читался страх вернуться в пансионат с пустыми руками.

Когда друзья уже собрались уходить, они увидели суденышко, которое поначалу не заметили. Корпус суденышка был неопределенного цвета. Морская соль и эрозия съели большую часть окраски, и ее цвет трудно было определить. Судно стояло под итальянским флагом, но турки часто плавали под чужим флагом, чтобы избежать досмотра и иметь возможность швартоваться в портах западных стран.

Геркулес жестом пригласил Линкольна подняться на палубу, и тот вынул револьвер. На палубе, казалось, никого не было. Друзья шли медленно, на цыпочках, чтобы не выдать себя скрипом деревянной обшивки палубы. В это время из тени вынырнул силуэт человека, бежавшего в сторону трапа. Геркулес и Линкольн бросились за этим человеком и схватили его, когда тот уже был готов покинуть судно. Когда его повалили, он начал кричать и дергаться.

— Отпустите меня, пожалуйста.

По голосу друзья поняли, что это не аль-Мундир, да и кричал он не по-арабски. Линкольн продолжал держать его на прицеле, но незнакомцу позволили слегка привстать. В течение нескольких секунд на них смотрели огромные черные глаза. Это был всего лишь насмерть перепуганный паренек с грязным лицом, по которому градом катился пот.

— Кто ты такой? — спросил Геркулес.

Парень не отвечал. Он ошалел от побоев и смотрел потерянным взглядом.

— Что ты здесь делаешь? Кто ты? — настойчиво спрашивал Геркулес, встряхивая парня.

— Я Роланд Шароян, — ответил парень дрожащим от страха голосом.

— Ты не араб, так?

— Нет, я армянин.

— Что ты делаешь на этом судне? Где остальные члены экипажа? — спросил нетерпеливо Геркулес.

— Они ушли, все, кроме моего охранника.

Геркулес выпустил юношу, и тот, рухнув на настил, закрыл лицо руками и сказал что-то такое, чего друзья не могли понять. Теперь за дело принялся Линкольн, продолжая допрос:

— Что ты делаешь на этом судне? Знаешь, куда они ушли?

— Я мало что знаю, господин. Я был их пленником. Они собирались отправиться на этом судне в Стамбул, но что-то у них не получилось, и они бежали на судне меньшего размера. Меня оставили с моим охранником, мерзким типом. Прямо перед тем как подняться на корабль, мне удалось освободиться от него, — ответил парень по-английски.

В дело вступил Геркулес.

— Куда они направились? Сколько времени прошло с тех пор? — обратился он к мальчишке.

— Я слышал, что они направляются в Стамбул, а потом в долину Аламут. Больше ничего не знаю.

— Не было ли с ними аль-Мундира?

— Я не знаю их имен.

— Почему они тебя насильно удерживали? — спросил Линкольн.

— Я вез письмо для английского главного командования в Салониках, но меня поймали и вынудили доставить другое письмо, а теперь я возвращался в Стамбул с ответом. Они захватили мою семью, — добавил юноша и рухнул на палубу, заливаясь слезами.

— Успокойся, — сказал Линкольн, продолжая держать пистолет наготове и обнимая рукой парня.

— Почему тебя держали под арестом ассасины? — спросил Геркулес.

— Кто? Меня задержали турецкие солдаты, господин.

— Турецкие солдаты? — переспросил Линкольн.

— Это значит, что ассасины и турецкие секретные службы сотрудничают, — заключил Геркулес.

— Я не знаю этой группы. Турецкие секретные службы задержали меня, угрожали убить моих близких, а теперь везли меня обратно в Стамбул. Это все, что я знаю.

— Они удрали, Линкольн. Что мы будем теперь делать? Что будет с Джамилей? — проговорил совершенно обескураженный Геркулес.

Линкольн смотрел на него, не зная, что ответить. Ему было знакомо это выражение беспокойства и бессилия на лице друга. Он видел такое же выражение на его лице много лет назад, когда погибла одна из его лучших подруг, журналистка Хелен Гамильтон.

— Мы найдем решение, дорогой Геркулес. Найдем обязательно. Я тебе обещаю, — проговорил Линкольн и положил руку на плечо товарища, а Геркулес заплакал, как ребенок.

55

Стамбул, 17 января 1915 года

Едва прибыв в город, он тотчас направился в дом генерала. У него была и драгоценность, и перевод. Он ощущал одновременно душевный подъем и нервный трепет. Постучав в дверь небольшого особняка, он ждал ответа. Сначала слуги отвели его в гостиную, а потом — в кабинет.

Генерал был одним из братьев, но он должен был жить в роскоши и показном великолепии: иногда Аллах требовал разного рода жертв. Так было всегда. Братья поднимались до самых верхов, но в нужный момент возвращались на службу делу.

Апартаменты были погружены в полумрак. Генерал ожидал его, сидя за столом. Аль-Мундир появился перед генералом и приветствовал его.

— Ты его достал?

— Да, господин.

— Слава Аллаху.

— Слава Аллаху.

— У нас мало времени. Тебе нужно будет ехать как можно скорее.

— С восходом солнца я отправлюсь в путь.

— Тебе удалось убить этих людей?

— Нет, генерал, но думаю, теперь от них никаких препятствий не будет. Им неизвестна великая сила рубина. Женщина-арабка вот-вот умрет. Думаю, что они ее бросят.

— Так будет лучше для всех.

— Я отправляюсь в Аламут, но когда мы все подготовим, я вернусь.