В последнее время девятиклассник Матвей Ермилов редко смотрелся в зеркало, потому что знал: ничего хорошего он там все равно не увидит. Лицо у него худенькое, уши, что называется, «топориками», а голова словно приплюснута с боков. Волосы тоже не подарок: светлые вихры растут, как им вздумается, торчат во все стороны, и сколько их ни причесывай – никакого толку! Но это все бы ничего. В конце концов, подумаешь – вихры! Если приспичит, вообще можно побриться наголо. Но вот нос… Его-то куда денешь? Большой, да еще и заостренный на конце, словно клюв хищной птицы! Такое чудо разве спрячешь? Да, с носом Матвею особенно не повезло. Он ведь не только большой, но еще и вечно заложен, так что Матвей постоянно шмыгает им, что, конечно, окончательно портит всю картину.
Вообще-то до какого-то момента Матвею было совершенно безразлично, как он выглядит. Он жил себе, учился, книжки читал, катался на велике, «гасил» уродов разных в компьютерных стрелялках и не парился по таким пустякам, как собственная внешность. Но прошедшей весной все переменилось. В класс, где Матвей учился, пришла новенькая – Маша Копейко.
Машу привела Тереза Дмитриевна, завуч. В восьмом «А» была как раз биология. Да, забыл сказать, что дело было в начале марта. Степашка, учительница биологии, рассказывала у доски что-то про кишечнополостных обитателей морских глубин. (На самом деле учительницу звали Светлана Петровна, а Степашкой ее прозвали из-за смешной фамилии – Степашкина.) И тут дверь класса открылась, и появилась Маша. Тереза Дмитриевна, вошедшая следом, сказала:
– Так! – Она всегда начинала разговор с этого слова. – Так, ребята, это – Маша. Она будет учиться в вашем классе. Простите, Светлана Петровна, что помешала… Так. Можете продолжать урок!..
И завуч ушла, оставив новенькую у самой двери. И все, конечно, начали ее разглядывать. Темноволосый, сероглазый красавец Петя Ефимец сказал негромко, как бы самому себе:
– А что? А ничего! – и поправил свою прическу под названием «Смотрите, я – продвинутый пацан!».
А Маша Копейко чуть покраснела и улыбнулась. И тут бедный Матвей понял, что все – он пропал…
– Ну что же ты стоишь, Маша? – спросила Степашка своим русалочьим голосом. – Проходи садись.
И Матвей в первый раз в жизни пожалел, что сидит за партой не один, а со своим другом Савенковым. «Черт бы побрал Савенкова этого!» – подумал тогда Матвей и сам испугался этой довольно злобной мысли, потому что на самом деле он ужасно уважал своего друга Лешку Савенкова. Но теперь ему вдруг очень захотелось, чтобы место, где сидел Лешка, было свободным. Ведь тогда Маша вполне могла бы сесть за одну с ним, Матвеем, парту!.. Но свободное место оказалось только рядом со Степаном Маркухиным – рыхлым, безобидным и чуть заторможенным парнишкой по прозвищу Овощ. Туда-то Маша и села. И открыла учебник биологии.
С тех пор прошло больше полугода. Начались и закончились весенние каникулы, потом – летние, потом – осенние. Матвей думал сперва, что его дурацкая, никому не нужная, безнадежная и безответная влюбленность в красивую Машу Копейко со временем пройдет и все будет как прежде. Но влюбленность не проходила. И это обстоятельство очень осложняло жизнь Матвея. В голове его начали появляться разные странные мысли. Он стал думать: ну почему тот же Петя Ефимец вырос таким симпатичным пацаном, а он, Матвей Ермилов, какой-то прямо-таки уродец? Ну где же справедливость? И именно тогда Матвей перестал смотреться в зеркало. Чтоб не расстраиваться лишний раз…
Кстати, именно ради справедливости надо заметить, что никаким уродцем Матвей вовсе не был. Наоборот, было в нем много привлекательных черт. Например, глаза. Хоть и не слишком большие, но зато живые и умные, очень необычного цвета: зеленоватые с коричневыми крапинками. И еще у Матвея была очень славная улыбка, добрая и открытая. Да и сам он хоть и худенький, но крепкий и стройный паренек. Но, влюбившись в Машу Копейко, Матвей почему-то стал считать себя непонятной ошибкой природы, что было явной чушью. Вот и получается, что влюбленность не всегда на пользу идет, хотя в книгах пишется об обратном…
И еще вот что интересно. О том, чтобы просто взять да подойти к Маше и пригласить ее в кафе или в театр, и речи быть не могло. Матвей даже думать боялся об этом. Он не сомневался, что, если бы он даже и решился на такое, Маша просто назвала бы его психом. И послала бы куда подальше…
Однако довольно предисловий. Пора переходить к тем драматическим событиям, что развернулись в школе после коротких осенних каникул, незадолго до новогодних праздников. И немалую роль в этих событиях сыграл как раз девятиклассник Матвей Ермилов…
Все началось во время урока литературы. Кстати, из всех предметов Матвею больше всего нравилась именно литература. И еще история. Историю Матвей любил потому, что мама его, обожавшая исторические романы, старалась и сына с детства к ним приобщить. И Матвей постепенно тоже вошел во вкус – в итоге прочел все книги на исторические темы, какие только были в доме, включая толстенную «Юность короля Генриха Четвертого». И к восьмому классу Матвей своей исторической эрудицией настолько запугал пожилую тихую историчку Элеонору Николаевну, что та старалась пореже вызывать его к доске, чтобы урок не превратился в сплошной спектакль с Ермиловым в главной роли…
Литературу же Матвей любил совсем по другой причине. Этот предмет вел молодой учитель Егор Андреевич, и делал это так здорово и интересно, что даже на перемену с урока уходить не хотелось…
Урок был посвящен творчеству Пушкина. Но когда речь зашла о газете «Северная пчела», с которой одно время сотрудничал великий поэт, учитель вдруг спросил:
– А, кстати! Кто-нибудь может нам поведать, кто был издателем и, как бы сейчас сказали, главным редактором этой знаменитой газеты? – И, поскольку весь класс молчал, Егор Андреевич добавил: – Ну, неужели никто не знает? А ведь этот человек был очень известен в литературных кругах того времени! А, Ермилов хочет ответить? Ну давай, Матвей, скажи!
– Газету «Северная пчела» издавал Фаддей Булгарин, известный литератор и публицист, – с места произнес Матвей. (На уроках литературы учитель разрешал отвечать на вопросы вот так, не вставая.)
– Правильно, – подтвердил Егор Андреевич. – Именно Фаддей Венедиктович Булгарин. А что ты про него еще знаешь?
– Вообще, – шмыгнув по привычке носом, не очень уверенно продолжил Матвей, – Булгарин этот неважную имел репутацию.
Он сотрудничал с тайной полицией. И даже писал доносы на Пушкина…
– То есть был изрядным подлецом! – подытожил учитель.
– Однозначно! – согласился Матвей.
Егор Андреевич довольно ехидно улыбнулся:
– В истории литературы, как и в жизни вообще, Матвей, очень трудно утверждать о чем-то однозначно. К примеру, тот же Булгарин написал прекрасную книгу о Грибоедове, которому, кстати, был очень предан. И потом… Представь, сколько организаторского таланта и, не побоюсь сказать, мужества надо было иметь, чтобы взяться за такое сложное дело – издание газеты в России девятнадцатого века!