Он вскинул ангилот и, корча зверскую рожу, заорал:
– Клинки наголо! Вперед! В галоп!
И его импровизированная конная лава стронулась с места.
Следующие несколько дней прошли довольно спокойно. В лагере насинцев вовсю стучали топоры. Первый штурм, предпринятый ими наспех, доказал командиру насинцев, что взять Авенлеб с ходу им не удастся, так что теперь они готовились основательно. На обширном пространстве в центре лагеря над палатками возвышались крыша тарана и ломаные конструкции еще не достроенных осадных машин. Чтобы добыть высушенную древесину для своих механизмов, насинцы раскатали по бревнышку несколько десятков домов в ближайших деревнях. В принципе нового штурма можно было ждать не позднее чем через неделю. Если не разобраться с осадными механизмами…
Вечером Грон вызвал к себе Шуршана.
– Ну что, разведчик, как дела?
– Отъедаемся, – усмехнулся тот, – с той поры как нас за стенами заперли, работы совсем нет.
– А кулаки чешутся… – усмехнулся в ответ Грон.
– Да это так, привет из прошлой жизни. – Усмешка Шуршана стала кривой. – Мы ж вокруг Авенлеба промышляли, так что тут много народу наши рожи еще с лесных дорог помнит. Вот и взыграла кровь.
– А вы, значит, ни при чем?
– А мы че, мы ниче… – пожал плечами Шуршан. И отвел взгляд.
Грон покачал головой. Пятерых парней Шуршана действительно прижали в одном из трактиров возницы и купеческие приказчики, и быть бы им битыми, да один сумел вышибить окно и выскочить. На удачу, прямо на проходивших мимо наемников, причем из числа двуручников во главе с самим Медведем Баргом. А те, услышав крик «Оноту бьют!», вломились в трактир и разнесли там все и всех. Грон был призван бароном и графским управляющим на разбор, на котором присутствовала депутация от купцов и содержателей трактиров Авенлеба, требовавшая «немедленно избавить город от бандитов и разбойников». Пока управляющий и барон увещевали разбушевавшихся купцов и трактирщиков, Грон с крайне равнодушным видом разглядывал росписи на потолке судебной палаты. А когда разъярившиеся купцы и трактирщики насели на него, спокойно ответил:
– На моих людей напали. Они дали отпор. Я не вижу проблемы.
– Что?! – взвился глава депутации, один из самых уважаемых городских купцов. – Да как вы смеете?! Ваши люди разгромили трактир, принадлежащий уважаемому…
– В таком случае ему следовало нанимать более умелых вышибал, которые выкинули бы вознамерившихся дебоширить посетителей на улицу еще до того, как началась драка, – посоветовал Грон.
– Это… это неслыханно! Я требую, чтобы все убытки…
– Ну хватит! – рявкнул Грон и, обведя всех мгновенно осекшихся купцов ледяным взглядом, холодно произнес: – Если господа настаивают, чтобы те, кого они называют убийцами и бандитами, покинули город, я завтра же уведу оноту. Если же они хотят, чтобы онота осталась в городе, они обязаны позаботиться о том, чтобы инциденты, подобные вчерашнему, более не повторялись и чтобы компенсация моим людям, подвергнувшимся нападению, их удовлетворила бы. – Он замолчал, снова обвел всех присутствующих взглядом и, остановив его на бароне, закончил: – Барон, я попрошу вас сообщить мне о принятом господами решении. – После чего повернулся и вышел из судебной палаты, оставив депутацию в полной растерянности. Это что же, они не только не получат сатисфакции, да еще и будут вынуждены заплатить за причиненный им же ущерб?..
Вечером барон передал Грону кошель с толарами. Батилей, бывший в курсе разборок, усмехнулся.
– Пожалуй, я начал больше ценить ум мастре Ганелоя. Представлю, во что ему обошлось бы твое умение торговаться, доберись ты до графа…
Грон несколько мгновений в упор смотрел на Шуршана, и все это время шея начальника разведки сокращалась все сильнее и сильнее в рефлекторной попытке втянуть голову как можно глубже в плечи. Затем Грон наклонился и вытащил из-под своей кровати железный ящик с кассой оноты. Откинув крышку, он извлек из ящика тот самый кошель, что передал ему барон.
– Держи.
Шуршан недоуменно уставился на кошель.
– Чего это?
– Деньги. Компенсация твоим людям от граждан Авенлеба вместе с извинениями по поводу того, что отдельным несознательным личностям вздумалось напасть на их собственных защитников. Но извинения я решил оставить себе.
Шуршан оторопело воззрился на Грона, а затем на его лице расцвела понимающая усмешка.
– Так это вы… Лихо… – Он расхохотался. – Нашим расскажу – животики надорвут.
– Если еще раз вляпаетесь в драку, верну всех обратно в темницу, – резко охладил его пыл Грон. – Мне еще тут разборок с местной властью не хватало!
– Но они ж сами нарываются.
– Значит, думайте, в какие трактиры ходить, а в какие нет. И вообще ходите всюду с большой компанией наших. Чтоб не цеплялись. Понятно?
– Понятно, – кивнул Шуршан и, бросив на Грона несколько опасливый взгляд, осторожно протянул руку за кошелем.
– А теперь о деле, – продолжил Грон. – Нам нужно что-то придумать с осадными машинами.
Шуршан удивленно воззрился на Грона.
– А что придумать-то? Вылазку разве. Но они ж в самой середине лагеря. Пока пробьемся…
– Если бы мне нужно было подумать над тем, как организовать вылазку, я бы позвал Батилея, Пурга и барона Экарта. А раз я позвал тебя, значит, мне нужна не вылазка, а что-то другое.
Шуршан кивнул и наморщил лоб. Несколько минут в комнате висела напряженная тишина.
– Не… – наконец нехотя сказал Шуршан, – не получится ничего. Они же в самой середке лагеря. Не пробраться. Вот кабы все перепились…
– Перепились… – задумчиво повторил Грон.
Два дня спустя патрульный разъезд насинцев натолкнулся на обоз из восьми груженых подвод, заботливо накрытых белым полотном.
– А ну стой! – заорал сердитый десятник, вздымая кнут. – Кто такие? Чего везем?
Поводов для плохого настроения было хоть отбавляй. Осадные машины в лагере были уже почти закончены, так что со дня на день следовало ждать начала следующего штурма. А лезть на стены, защищаемые этой заговоренной онотой, жутко не хотелось. По лагерю бродили слухи, что ей покровительствует сам Владетель. В такие глупости десятник не верил, но все равно, когда он думал об этой оноте, на сердце веяло холодком. Ну не могли обычные люди без всякой магии творить такое. Сколько ведь народу положили, а самим хоть бы что.
– Так это… – забормотал возничий на первой подводе, торопливо стягивая шапку, – дык ведь оно самое…
– Чего? – презрительно процедил десятник и сдернул полотно.
Патруль замер. Некоторое время все зачарованно любовались на открывшееся их взору богатство.
– Господин хороший, – плаксиво затянул щуплый возчик, – отпусти ты нас Владетеля ради. Возьми сколько душе угодно, а с остальным отпусти. Все одно ведь офицера у вас все поотбирают. А то и побьют ведь…