Как только захлопнулась дверь и тесный чулан погрузился в темноту, девочка почувствовала – что-то не так. Вроде все как обычно, как и в любой другой день, но отчего-то вдруг стало не по себе. Конечно, ей было больно и неудобно, только это дело привычное. Нет, тут что-то другое… но что?..
Стараясь не шуметь, девочка попробовала дотянуться до сестры, утешить ее, а заодно успокоиться самой. Пусть сестренка не боится. Скоро все это закончится. Но от безотчетного страха у нее по спине бегали мурашки.
И тут сестра издала странный булькающий звук. Ничего подобного девочка раньше не слышала. Как будто сестренка подавилась, только эти звуки были глубже, утробнее. Она мысленно взмолилась, чтобы сестра замолчала.
Тсс. Сиди тихо. Не шуми.
Девочка вжала подбородок в тощие выпирающие коленки и принялась повторять в уме эти слова, будто надеялась, что волшебным образом сумеет передать их сестре. Если из чулана донесется хоть один звук, мама разозлится, и тогда будет только хуже. Нет, лучше уж страдать молча.
Девочка все время повторяла, что они будут вести себя хорошо. Вовсе ни к чему запирать их в чулане. Но мама каждый раз отвечала одинаково: «Я мать, а ты дочь. Будешь делать что велю. И не смей спорить. Я уже рассказывала, что бывает с непослушными детьми. Их забирает страшное чудовище и съедает на обед».
На этом месте мама смеялась. Девочка очень боялась этого чудовища. Должно быть, оно еще страшнее мамы.
Девочка чуть-чуть приподняла голову. Сквозь узкую щель между деревянной дверью и косяком просачивался тонкий луч света, в котором плясали пылинки. Вот он скользнул по лицу сестры. Оно было белое и блестящее, прямо как вареное яйцо, когда счистишь скорлупу. Девочка в первый раз видела, чтобы у человека было такое лицо. Сестра сильно дернулась и согнулась. Кудри прилипли к влажному лбу, и снова раздался этот горловой звук. А потом появился жуткий запах.
Они должны были сидеть тихо, как мышки, иначе их побьют. К счастью, сестренку сейчас никто не услышит. Кажется, сегодня пришел дядя, который хрюкает. Он все время хрюкал, этот дядя, точь-в-точь как свинья, которую девочка как-то видела по телевизору. Звуки были противные, но другой дядя, который кричит, еще хуже. Тот выкрикивал какие-то непонятные, страшные слова. Что они означают, девочка не знала, но уж наверняка ничего хорошего. А еще один дядя стонал. Однажды девочка осмелилась посмотреть сквозь щель, чтобы узнать, что случилось, – дядя стонал так, будто ему очень больно. Девочке не понравилось то, что она увидела, и больше она в щель не заглядывала. И все же каждый раз, когда приходил стонущий дядя, она представляла толстую белую задницу, которая то поднималась, то опускалась.
Хрюкающий дядя затихал раньше других, а значит, сестре надо замолчать, и как можно скорее.
Между тем хрюканье становилось все громче и чаще – верный признак, что скоро в комнате станет совсем тихо. Времени осталось мало. Девочка попыталась подползти к сестре, но запястья и щиколотки были связаны, да и синяки со ссадинами болели. Она едва сдержалась, чтобы не охнуть. Наконец девочка пододвинулась к сестре, та посмотрела на нее полными слез глазами, и вдруг ее маленькое, худенькое тельце скрутила судорога.
Девочка в ужасе поняла, что сестру стошнило, но рот ей закрывает широкий и плотный коричневый скотч. Тут глаза у малышки закатились так, что стало видно одни белки, и сестренка рухнула на груду старых грязных ботинок.
Ее надо спасти, нужна помощь, сейчас же, немедленно. Девочка знала, что ей сильно попадет, но сейчас ей было все равно. Она легла на бок, перевернулась на спину, подняла ноги и принялась что есть силы молотить босыми пятками по деревянной двери чулана. В комнате вскрикнули от неожиданности, потом раздался сердитый звук, похожий на рычание разъяренного зверя, и дверь резко распахнулась. На пороге стоял мужчина с мясистым красным лицом, злобными маленькими глазками и плоским синим носом. Штаны и не очень чистые белые трусы были спущены до самых щиколоток.
Так вот он какой, дядя, который хрюкает.
Элли Сондерс взяла пару луковиц с полки, где держала овощи, и принялась их чистить. Готовка всегда ее успокаивала, а сегодня отвлечься не помешало бы. Впрочем, паштет из куриной печени – блюдо не особо сложное, сосредоточенности не требует. Разбуди ее посреди ночи, и то приготовила бы. Но все лучше, чем глядеть на стены невидящим взглядом и гадать, что Макс там делает без нее…
– Перестань, Элли, – пробормотала она. – Не валяй дурака.
Однако, нарезая лук, чуть не превратила его в бесформенную массу. Из глаз брызнули слезы, и пришлось утираться бумажным полотенцем.
Доставая куриную печень из пластиковой упаковки и выкладывая на тарелку, Элли невольно вздрогнула, когда рядом с ней на столешнице завибрировал мобильный телефон.
У Элли перехватило дыхание, рука застыла в воздухе. На дисплей можно было не смотреть, она и так знала, кто звонит. Что делать – ответить? Поговорить с ним или, наоборот, игнорировать? Не знаешь, что хуже… Разговаривать Элли точно не хотелось, но все же лучше ответить – мало ли что.
Стряхнув оцепенение, она вытерла подрагивающие руки полотенцем и взяла телефон.
– Алло, – тихо произнесла она.
– Элли, почему ты плачешь?
Он здесь. Элли чуть не уронила телефон и испуганно оглянулась на раздвижные стеклянные двери, занимавшие всю стену кухни. Но из-за пасмурного неба снаружи и яркого освещения внутри разглядеть что-либо в сумрачном саду было трудно.
Тем временем он продолжал:
– Да, я тебя вижу. Обожаю, когда ты готовишь. Не переживай. Все будет хорошо, вот увидишь.
Сердце Элли заколотилось быстро-быстро, но она постаралась скрыть дрожь в голосе.
– Я не плачу и не переживаю, понял? Где ты? Пожалуйста, уходи, тебе нельзя здесь появляться. И говорить нам больше не о чем. Я уже все сказала.
В трубке послышался раздосадованный вздох.
– Впусти меня, и давай поговорим. Я тут, рядом.
Голос звучал тихо и вкрадчиво, но Элли задрожала от страха. Повернулась к окну спиной, чтобы он не видел ее лица и не заметил, как на нее действуют его слова.
– И не надейся. Макс будет дома с минуты на минуту. Оставь меня в покое.
Ответом было красноречивое цоканье языком.
– Нет, Макс вернется не скоро, и ты это знаешь. Он же на вечеринке… с ней… Мы оба это прекрасно понимаем. Я видел их вместе, Элли. Дураку понятно, какие между ними отношения. Но у тебя есть я, и я не такой, как Макс, милая. Я не причиню тебе столько горя. Ну пожалуйста, впусти меня. Позволь прикоснуться к тебе, обнять тебя. – Он тихо рассмеялся, и голос его зазвучал ниже. – Так и хочется расцеловать тебя всю. Ты просто великолепна, знаешь об этом? У тебя такая бархатная, мягкая кожа, прямо как итальянское мороженое. А по вкусу… пожалуй, миндальное. Да, точно, миндальное – этот темный изысканный цвет, прохлада на губах и ореховый привкус. Впусти меня, и мы снова…