– И еще станет, – сказал я.
– Мир меняется, – неопределенно сказал Холден. – Пожалуй, в едва успевшем начаться веке самую большую опасность будут представлять китайцы. Видел китайцев?
– Видел.
– Разговаривал?
– Пока еще нет.
– И не надо. Они разговаривать не будут. Мы для них враги. Другая ментальность.
– А друг другу мы разве не враги? – уточнил я.
Холден внешне никак не отреагировал на мой пассаж, но в его молчании было что-то, отчего я почувствовал себя этак… неловко. Ну как если бы на великосветском приеме хозяйская собачка накакала на ковер, а все гости дружно сделали вид, что ничего не произошло. И только один тип, вроде меня, возьми да и ляпни: «Глядите – говно!»
– Ты шокирован тем, что здесь происходит? – спустя некоторое время спросил Холден, глотнув пива.
– Есть немного.
– Это нормально, – сказал Холден. – В смысле, нормально не то, что здесь происходит. Нормально, что ты шокирован. Поначалу у всех здесь такая реакция. На самом деле это все от безнадеги. То, что ты здесь видишь, это последняя степень отчаяния суперпрофессионалов, которые ни черта не понимают в происходящем. Проведешь здесь еще пару месяцев и сам таким станешь.
– Думаешь?
– Уверен, – невесело улыбнулся Холден. – Я приперся сюда из метрополии, полный энтузиазма и уверенности в своих силах. Я думал, что все местные загадки решаются на счет «раз». Но я ни черта не смог сделать. Я был здесь первым. Потом появились другие. Белиз – маленькая страна, а Белиз – маленький городок в этой маленькой стране. Здесь все у всех на виду. И наплыв «туристов», «этнографов», «журналистов» и прочих праздношатающихся не мог остаться незамеченным. Поначалу все шифровались, потому что каждый думал, что сумеет решить задачку быстрее других. Мне надоело первому. Я стал с ними здороваться. Провоцировал на разговоры. Они делали вид, что не понимают, и отмахивались от меня, как от городского сумасшедшего. Ты ведь тоже сначала так обо мне подумал?
– Было такое, – согласился я.
Холден протянул руку, выудил откуда-то здоровенную сигару, откусил кончик, плюнул им в сторону океана и прикурил от зажигалки «зиппо» с нарисованным на ней британским флагом.
– Потом им тоже надоело шифроваться, – сказал Холден. – Как только они поняли, что быстрым штурмом этой проблемы не решить. Впрочем, осада тоже не помогла. – Он криво ухмыльнулся. – А знаешь, что самое поганое?
– Что?
– Что мы напрочь испортили свою репутацию, потому что не смогли выдать результат. После такого провала никому из нас не доверят ничего серьезнее, чем работа младшим помощником атташе по культуре при посольстве в Зимбабве. Потому что мы облажались. Причем облажались дважды. Во-первых, мы так и не смогли выяснить, какая чертовщина здесь творится. Во-вторых, мы тут все засветились друг перед другом. Наши лица уже занесены в базы данных всех мало-мальски приличных разведок мира. Нам никогда больше не работать под прикрытием.
– Мрачная перспектива, – согласился я, постаравшись состроить печальную мину.
Я в общем-то под прикрытием работать и не собирался. Тем более против любой из мало-мальски приличных разведок мира.
– У тебя шикарное прикрытие, – сказал Холден. – Алексей Каменский, безработный журналист, решивший подработать переводчиком при средней руки бизнесмене…
Я чуть пивом не поперхнулся. Оперативно ж они работают…
– Я даже на минуту подумал, что ошибся и никакой ты к черту не агент, – признался Холден. – Впрочем, замешательство мое было недолгим.
– И что же тебя убедило?
– Личное знакомство, – ухмыльнулся Холден. – Разведчик разведчика видит издалека.
Обознался, хмыкнул я про себя.
– Вот второй парень, скорее всего, не при делах, – сказал Холден. – Никакой он не аналитик. Удобное прикрытие, и не более того.
– Почему ты так решил?
– Опыт большой, – неопределенно ответил Холден. – И вообще, не похож он на аналитика. Хотя от вас, русских, всего можно ожидать.
– Это точно, – согласился я.
А сам тем временем плохо подумал про Владимира. Может быть, все обстоит в точности до наоборот? Может быть, это я его прикрытие, а он реальный агент? Просто потому, что он на настоящего агента не похож? И пока я тут оттягиваю внимание всех этих ребят на себя, Владимир спокойно и бесконтрольно может заниматься своими делами?
Тогда он просто гений маскировки. Я сам бы его никогда не заподозрил. Одна его боязнь полетов чего стоит. Может ли Джеймс Бонд бояться самолетов? Если учесть, что он их и водить умеет? Или это тоже игра?
Ладно, Бонд – персонаж вымышленный. У нас тут грубая реальность. Правда, с легкой примесью абсурда.
– Чего пришел-то? – спросил Холден. – Просто побеседовать или в джунгли лезть собрался?
– У меня папку сперли, – признался я. – Ту, которую шеф Маркес дал.
– Скорее всего, китайцы, – сказал Холден. – Они единственные, кто еще на что-то надеется. Ну им иначе нельзя. Ни шагу назад, черт побери. Вот их девиз. Упертые ребята. Горы свернут. Не расстраивайся насчет папки. Зайди к шефу, он тебе новую выдаст. У него этими папками полкабинета завалено.
– Зачем?
– Я посоветовал, – сказал Холден. – Типа, чтобы время новеньким сэкономить. Чтоб не занимались они отработкой версий, которые старожилы еще полгода назад отработали.
– Корпоративная солидарность?
– Она самая. – Холден аккуратно отставил пустую бутылку в сторону и достал еще одну.
Такая аккуратность могла свидетельствовать только об одном – агент МИ-5 был смертельно пьян. Наверное, давно он тут лежит.
Впрочем, кто их, разведчиков, знает. Штирлиц, по-моему, вообще не пьянел.
– Все равно эта папка тебе ничего не даст, – сказал Холден. – Все эти данные уже по сотне раз проанализировали. И у нас, и в Лэнгли, и в Пекине. И в Москве тоже. Если бы там было что-то ценное, до этого бы кто-нибудь уже обязательно докопался. Разгадка лежит в джунглях. Только ее никто не нашел.
– Почему?
– Хороший вопрос, – сказал Холден. – Если хотя бы на него ответить, то больше уже ничего и не надо.
– Ты сам там был? В джунглях?
– Пару раз, – беззаботно сказал Холден. А дядя Том сказал, что не был. Он не все знает? Или наврал? А смысл врать? – А потом там еще два отряда САСовцев местность прошерстили. Эффект нулевой.
Интересно, а если я спрошу, что они искали в джунглях, он сразу поймет, что я не разведчик? И что он сделает, когда это поймет? Посмеется над идиотским положением, в которое сам себя поставил, не без моей, кстати, помощи? Или пустит пулю мне в лоб, чтоб информация о его позоре не достигла благословенной метрополии?