Book.

– И ты с ними больше не видишься?

– Разве что на Рождество.

– Хорошо! Значит, если я стану их приемной внучкой, они будут мне на Рождество подарки дарить?

– Трейси! Ну правда, не получится ничего. Не говоря уж о прочих причинах, у меня квартира крошечная, там для тебя места не хватит.

– Да я много места не займу. Я же ма-ленькая.

– Но у меня действительно очень тесно. Видела бы ты мою квартирку!

– А давай поедем? Можно? Вот здорово!

– Я не в том смысле… – начала Кэм и вдруг опять засмеялась: – Ох, ладно, съездим ко мне. Только я обещала Дженни после обеда привезти тебя обратно.

– Так Инопланетянин еще раз позвонит домой! Можно?

– Да, наверное. Скажи Дженни, что я тебя привезу к чаю.

– А можно я и на чай у тебя останусь? Ну пожалуйста!

– Вот что, давай уж разок притворимся, будто мы с тобой элегантные дамы, и выпьем чаю часика в четыре. Хотя я не представляю, как можно еще что-нибудь в себя впихнуть. А я тебя привезу в детдом к пяти. Хорошо?

– А ужин? Вообще-то я и переночевать у тебя могу, нам разрешают. А пижама мне не нужна, я могу просто в трусах спать, и без умывальных принадлежностей тоже обойдусь, я и дома не всегда моюсь…

– Вот замечательно! Знаешь, Трейси, если бы ты жила у меня – заметь, я сказала «если бы», – мылась бы каждый день как миленькая. Возвращаемся к пяти, и точка. Хватит на сегодня.

Я решила больше не спорить. Иногда я чувствую, когда пора остановиться.

Я позвонила, а Кэм взяла трубку и немножко поговорила с Дженни.

– Инопланетянин тоже два раза звонил домой. А знешь, что ему дали? – спросила я с надеждой. – «Смартис»!

– Трейси, о тебе завтра напишут во всех воскресных газетах. «Девочка, которая лопнула».

Но Кэм все равно купила мне «Смартис». И не маленькую пачку, а большущий пакет.

– Ух ты! Спасибо! – сказала я, сунув руку в пакет.

– Это не только тебе. Отвезешь в детдом и поделишься со всеми.

– У-у, я не хочу зря тратить такую вкусноту!

– Я сказала – поделишься, жадина!

– Я могу поделиться с Питером. И с Макси. И с мелкими.

– Со всеми поделись. И с Жюстиной тоже.

– Гм!

Кэм еще в один магазин зашла. В булочную. А мне велела подождать снаружи. Вышла с большой картонной коробкой.

– Это что, торт к чаю?

– Может быть.

– Ням-ням! Слушай, Кэм, а мне понравится у тебя жить.

– Трейси, прекрати! Ох, кажется, я немного увлеклась. Мне нравится с тобой болтать, и я надеюсь, мы еще не раз куда-нибудь съездим в субботу…

– Здорово! Опять в «Макдоналдс»? Обе-щаешь?

– Обещаю. А вот насчет приемной семьи… Трейси, мне очень не хочется, чтобы ты зря надеялась. Давай пока оставим эту тему. Будем просто друзьями, хорошо?

– Ты можешь быть мне и другом, и приемной мамой.

– Ты прямо как собачка, которая вцепилась в кость! Не отнимешь.

– Гав! Гав!

А я неплохо научилась ее смешить. Все-таки она мне нравится. Не то что мама, конечно, но на время сойдет. Пока мама за мной не приедет.

Правда, квартира у нее… В самом деле крохотная и такая обшарпанная, в сто раз хуже, чем наш детдом. А беспорядок какой! У нее тоже пижама валяется на полу, совсем как у – меня.

Ну ничего, когда я к ней перееду, приберусь как следует. И помогу по-новому обставить комнату.

– А покажи мне твои книжки, – попросила я. – Это все ты написала?

– Нет, что ты! Только те, что на нижней полке. Вряд ли тебе будет интересно.

Это точно. Я полистала одну. Там не было ни картинок, ни смешных кусочков, ни даже неприличных слов. Придется ее заставить сочинять книги получше, иначе Кэм не заработает столько денег, чтобы поддерживать привычный для меня уровень жизни. То есть я мечтаю, что он станет для меня привычным.

Может, лучше мне самой поскорее начать публиковаться? Я попросила Кэм, и она мне разрешила попечатать на ее пишущей машинке.

Сначала у меня не получалось, а потом я освоилась и напечатала настоящее письмо. Оставила его на рабочем столе, пусть Кэм потом найдет.

ДОРОГАЯ КЭМ! Я БУДУ САМОЙ-ПРЕСАМОЙ ЛУЧШЕЙ ПРИЕМНОЙ ДОЧКОЙ НА СВЕТЕ. ВОТ УВИДИШЬ. С ЛЮБОВЬЮ, ТРЕЙСИ БИКЕР, ДЕВОЧКА, КОТОРАЯ НЕ ЛОПНУЛА.

Чуть-чуть не лопнула, если честно. Угадайте, что Кэм купила к чаю? Деньрожденный торт, громадный, с кремом и с вареньем. Сверху была простая белая глазурь, но Кэм взяла у меня из пакета несколько разноцветных конфет и выложила ими буквы «ТБ».

– Значит, весь торт мой! – обрадовалась я.

– Ты меня даже кусочком не угостишь? – спросила Кэм.

– Бери, конечно! А больше я ни с кем делиться не обязана. Тем, настоящим деньрожденным тортом пришлось поделиться с Питером – вот гадство!

– Я думала, вы с Питером дружите.

– Ну да, дружим… Все равно деньрожденным тортом ни с кем не хочется делиться, даже с самым-самым лучшим другом!

Все-таки я задумалась. И пока думала, сжевала первый большущий кусище торта. И второй, с прослойками из варенья и крема. И третий, совсем тонюсенький кусочек. И еще глазурь немножко обгрызла.

– В сто раз вкуснее, чем деньрожденный торт в детдоме! – сказала я.

– Вот и хорошо.

– А Питер пошел знакомиться с какими-то тупыми старичком и старушкой.

– Да ну?

– Спорим, они его в «Макдоналдс» не поведут! И торт ему не купят.

– Может, и нет.

– Ну ладно, раз уж мы с Питером дружим и день рожденья у нас общий… Наверное, надо и этим тортом с ним поделиться. Взять, что ли, кусочек для моего друга Питера?

– По-моему, это хорошая мысль, – сказала Кэм. – Я тебе заверну кусочек для Питера и еще один – для тебя. Только пообещай, что тебя не будет тошнить всю ночь.

– Конечно не будет! Ой, а можно, я сама отрежу? Если это все равно что деньрожденный торт, можно загадывать желание, правда?

Кэм дала мне нож, а я зажмурилась и загадала желание изо всех сил.

– Спорим, не угадаешь, что я поже-лала!

– Спорим, угадаю!