— Так и было.
— Мы были любовниками?
— Э… ты что-то вспоминаешь, глядя на меня?
— Нет. Но у тебя слишком грустные глаза, и мне кажется, что это могло бы быть правдой. Так мы были?
— Нет, — сказал я. — Мы были братьями по оружию.
— Братом и сестрой, тогда уж. Ты землянин?
— Да.
— Говорят, что на Земле сейчас очень плохо.
— Сейчас там уже пытаются навести порядок.
— Мои родители умерли. Все, кого я помню, наверняка мертвы. А тех, кто еще может быть жив, я не могу вспомнить.
Мне стоило бы посоветовать ей не думать об этом, но как можно о таком не думать? Я сам часто вспоминаю людей, которых больше никогда не увижу.
— У тебя появятся новые знакомые, — сказал я.
Прозвучало глупо и неискренне. Новые знакомства не заменят старых потерь.
— Наверняка, — согласилась она. — Но у меня такое чувство, будто у меня украли мою жизнь.
— Могло быть хуже.
— Несомненно. Всегда может быть хуже, но это слабое утешение.
— Я не знаю, что тебе сказать, — признался я. — Все эти слова про то, что жизнь продолжается, кажутся слишком банальными, но… Тебе нужно время.
— Это тоже банально.
— Но иногда это работает, — сказал я. — Тебе нужно определиться с будущим, занять себя чем-то, чтобы в голову не лезли лишние мысли.
— Точь-в-точь то, что мне рекомендует мой врач.
— Раз двое разных людей советуют одно и то же, к их словам стоит прислушаться.
— Наверное, — сказала она. — Но мне еще только предстоит понять, чего я хочу.
— Не торопись с этим, но особо и не затягивай. — Я чувствовал, что мне пора уходить.
Мне нечего было ей сказать, кроме стандартных утешающих фраз, которых она уже наслушалась от Кинана и прочих. Я мог бы многое сказать той, кем она была когда-то, но слов для этой девочки у меня не было. Она уже не будет прежней. Мир изменился.
— Доктор говорит, что они могут забрать меня с собой в Империю, — сказала она. — Что они готовы позаботиться о моей судьбе.
— Это неплохой вариант, — сказал я.
— Но они же… кленнонцы.
— Они не желают людям зла.
— Они другие.
— Зато у них сейчас порядок, в отличие от планет, на которых живут люди.
— Мне надо обо всем этом подумать.
— Да, — согласился я, поднимаясь с кресла. — Это верно.
— Ты еще придешь?
— У меня наклевывается работенка, которая обещает занять много времени, — сказал я. — Но я постараюсь.
— Я буду ждать, Алекс. Ты — то немногое, что осталось от моего прошлого, пусть я тебя даже не помню.
— Увидимся, — сказал я.
Тем вечером я напился так, как никогда в жизни еще не напивался.
Ближе к полудню юный энсин Бигс озаботился вопросом, на этом ли я еще свете, а если на этом, то не нужно ли мне чего.
Где-то в процессе поиска ответов он наткнулся на Риттера, который вкратце обрисовал ему положение дел, и потому юный энсин Бигс явился ко мне во всеоружии — с чашкой горячего кофе и ворохом лекарств от головной боли и прочих сопутствующих похмелью прелестей. Таблетки я сожрал, а от подкожных инъекций отказался.
После душа, кофе и еще одной порции лекарств мне стало немного лучше, и я поинтересовался причинами человеколюбия юного энсина Бигса, рассудив, что он не стал бы этого делать просто так.
— Адмирал желает вас видеть, сэр, — объяснил юный энсин Бигс.
— С этого надо было начинать, — сказал я, кое-как оделся и поплелся к адмиралу.
Реннер ждал меня не в своем временном офисе, находившемся напротив кабинета посла, а в тесном подвальном помещении, большую часть которого занимал здоровенный компьютер с кучей интуитивно непонятных интерфейсов и добрым десятком подключенных к нему устройств, чье предназначение было мне неизвестно.
— Что это за адское устройство? — поинтересовался я.
— Сам до конца не понимаю, — признался Реннер. — Это помещение принадлежит имперской военной разведке и является самым защищенным на всей территории посольства.
— А нам уже что-то угрожает и на территории посольства? — удивился я. — Я думал, у вас тут все надежно защищено.
— Я тут по служебной надобности. — Реннер махнул рукой в сторону компьютера, но я подумал, что об особой защищенности этого помещения он заговорил не просто так.
— Есть какие-то новости из дворца?
— Никаких, — сказал Реннер. — Полное молчание, даже здоровьем не интересовались.
— Это хорошо или плохо?
— Скорее, плохо. Я бы предпочел не давать Кериму столько времени на раздумья.
— Давайте соберем пресс-конференцию и заставим Керима поторопиться, — сказал я. — Тут должна быть свободная пресса, я помню.
— Мы с послом думаем об этом, — сказал Реннер. — Но я вас пригласил по другому поводу.
— Не левантийские дела, нет?
— Веннтунианские, — он усмехнулся. — Генерал Визерс оставил нам много информации для размышления.
— Не сомневаюсь, — сказал я. — Что на этот раз?
— Как вы знаете, мы подвергли мозг генерала тотальному ментоскопированию, — сказал Реннер. — Все это время двое моих сотрудников работали с массивами полученной информации, но пока не обработали и половины. Однако вчера они обнаружили кое-что интересное. Вы представляете, как это вообще действует?
— Да, — сказал я. — Из мозга объекта вытаскиваются все воспоминания. Если провести процедуру больше двух раз, объект превращается в овощ. Работа с воспоминаниями генерала Визерса — это настоящий подарок для вашей разведки. Наверняка они узнали много интересного, в том числе и о себе.
— Вы вчера пили?
— Это так заметно?
— Мне кажется, в последнее время вы очень много пьете.
— И не закусываю, — сказал я.
Адмирал недовольно сморщил лоб.
— У меня тяжелые времена, — сказал я. — Это пройдет, когда дела сдвинутся с мертвой точки. Я надеюсь.
— Может, вам стоит обратиться к врачу?
— Я справлюсь, — пообещал я. — Так что там с ментоскопированием Визерса?
— Массив данных, извлеченных из мозга обычного человека, очень велик, — сказал Реннер. — В процессе поисков нужной информации вам приходится отфильтровывать личные воспоминания, бытовые детали и прочую, не относящуюся к делу шелуху, потом следует расставить события в хронологическом порядке… С генералом очень сложно работать, потому что личная жизнь у него отсутствовала, зато профессиональная деятельность была очень активна. Никогда не угадаешь, какая деталь окажется важной.