Умный скафандр впрыснул мне в кровь первую порцию боевого коктейля, а я вцепился в подлокотники своего кресла. Сейчас «Игла-1» войдет в верхние слои атмосферы и начнется самое веселье.
— Готовьтесь, девочки, — прошипел командир нашей штурмовой группы капитан Эндрюс. — Сейчас нас немного встряхнет.
Если бы немного. Тройную перегрузку кленнонцы спокойно выдерживают и без скафандров, шестикратная доставляет им небольшое беспокойство, но в принципе они могут выдержать и гораздо больше.
В отличие от людей или тех, кто временно занимает человеческие тела.
Перегрузки мгновенно выросли до шести G, и мой желудок провалился куда-то в район коленей. Перед глазами поплыл розовый туман, в голове зашумело.
— Двадцать секунд до отстыковки, — спокойно сказал Реннер.
Адмирал находился в первом десантном катере. Я — в третьем.
Крейсер шел через верхние слои атмосферы и продолжал стрелять из носовых орудий, подавляя наземные цели. На тактический дисплей катера выводилась какая-то информация, но я оказался не способен за ней уследить.
Не очень-то и хотелось. Если скаари в нас попадут, я в любом случае узнаю это одним из первых.
— Десять секунд. — Голос Реннера с трудом пробивался через гул в ушах.
— Нервничаешь, летала? — поинтересовался Эндрюс у Карсона, сидевшего за джойстиками нашего катера.
— Абсолютно спокоен, — ответил пилот. — А ты еще в штаны не наложил, пехтура?
— Я бы с радостью, но мне ж потом во всем этом воевать.
— Это ничего, злее будешь.
— Пять секунд, — предупредил Реннер.
Можно подумать, у каждого пилота перед глазами нет таймера, ведущего обратный отсчет.
— Довольно плотный заградительный огонь, — сообщил Карсон. — Придется маневрировать, и маневрировать жестко.
Крейсер идет прямо на цель, но у него есть щиты. Десантные катера же такой роскоши лишены. Одно прямое попадание или парочка ракет в режиме преследования, и нам всем кранты.
— Поехали, — сказал Реннер.
Сразу за этим последовал рывок такой силы, что меня едва не выдернуло из кресла, несмотря даже на фиксирующие ремни. Катер вибрировал, и от этой вибрации возникало ощущение, будто мои внутренности перемешиваются друг с другом и размазываются в кашу. К горлу подкатила тошнота.
Сбросив все двенадцать десантных катеров, крейсер прекратил тормозить и на всех парах устремился к выжженной поверхности Кридона. Согласно плану, он должен был опередить нас примерно на полминуты.
— Что такое разум? — спросил меня Холден во время нашего последнего с ним разговора.
— Способность понимания и осмысления, — сказал я.
— Так об этом написано в словарях, — согласился он. — А как ты сам думаешь, зачем человеку нужна способность понимания и осмысления чего бы то ни было?
— Ты вдруг решил пофилософствовать?
— Перед смертью принято философствовать, по крайней мере среди людей, — ухмыльнулся Холден. На его обтянутом кожей лысом черепе ухмылка выглядела весьма зловеще. — Я всего лишь следую традиции, а заодно отвечаю на один твой вопрос.
— На который?
— Зачем мы затеяли весь этот сыр-бор, из-за которого галактика оказалась в том положении, в каком она оказалась.
— Если ты и вправду на него отвечаешь, я должен заметить, что зашел ты издалека.
— Вовсе нет, — сказал Холден. — Сначала разум был нужен человеку как инструмент в конкурентной борьбе. Без осмысления, понимания и правильной организации человечество бы просто не выжило. Не сумело бы развиться как вид. Посмотри сам, люди зависят от климата, не предприми они определенных усилий, они просто не пережили бы зимы. На земле водились сотни хищников, которые могли бы дать людям фору в схватке один на один. Любой катаклизм мог поставить человечество на грань выживания, а то и выдавить его за эту грань. Животные не могут приспосабливаться к этому миру. Они или выживают, или нет. Человек может приспособиться, человек может изменить этот мир под себя. Развести огонь холодной ночью, построить теплое жилище к наступлению зимы. Без понимания проблемы эти действия были бы невозможными.
— Ты со мной как с умственно отсталым разговариваешь, — заметил я.
— Это я еще сдерживаюсь, — сказал Холден. — С каждой минутой во мне остается все меньше человеческого. Откуда разум получает свое содержание?
— Из опыта.
— А что есть опыт?
— Память о том, что уже было сделано.
— Бинго, — сказал Холден. — Прекрати получать новый опыт, и твой разум перестанет развиваться.
— Ты хочешь сказать, что именно это с вами и случилось?
— С нами, — сказал он. — Правильно говорить — с нами.
— Во мне слишком много человеческого, — сказал я. — Так много, что больше ни для чего и места не осталось.
— Опыт вытекает из действий, — сказал Холден. — Действия продолжаются до тех пор, пока в них есть потребность. Убери потребность, что ты получишь в итоге? Застой и стагнацию. Тупик. Рано или поздно в этот тупик заходят все мыслящие существа, просто у нашей расы это случилось на последней стадии развития.
— Ты уверен, что она последняя?
— Да.
— И ты считаешь, что такое могло случиться и раньше?
— Оно случается сплошь и рядом, — сказал Холден.
Внизу, на поверхности, к которой мы стремились, что-то капитально бахнуло. Отблеск взрыва на миг ослепил наши обзорные экраны, после чего наш катер изрядно тряхнуло взрывной волной. Пилот крейсера только что поступил так, как никогда не должны поступать пилоты кораблей, стоящих миллионы в валюте Кленнонской Империи, — даже не пытаясь тормозить, он расколотил свое судно о поверхность.
Мы все с самого начала знали, что это было путешествие в один конец, и вот он, последний сожженный мост.
Теперь только вперед.
Взрыва ходового реактора было достаточно для того, чтобы проделать в поверхности планеты воронку в несколько километров в диаметре и унести с собой жизни тысяч скаари. Жаль только, что это не гарантировало смерти самого Кридона.
— Тук-тук, — сказал Карсон. — Как думаете, ящеры уже поняли, что мы настроены весьма серьезно?
Центр гигантской воронки должен был находиться над резиденцией главы клана. Мы не знали точно, насколько разрушительным стал этот взрыв, но зато теперь нашим десантным отрядам не придется искать вход под землю.
Через помехи в эфире донесся голос кленнонского пилота.
— Говорит шестой. Потерял управление, до точки сбора не дотяну. Не ждите.
— Понял тебя, шестой, — голос Реннера был спокоен. — Постарайтесь устроить побольше шума после приземления.