— Вот и хорошо.
Дашуня отключила мобильник и поспешно кинулась к бордюру, на ходу выбрасывая руку. Такси до офиса должно было обойтись ей рублей в триста, а то и триста пятьдесят, но деньги ее сейчас не волновали. Если ей позвонила Тучина, значит, для нее есть работа. И это решало все ее проблемы. Поневоле поверишь в божественное откровение.
Когда ровно в три часа пополудни в динамике спикерфона что-то щелкнуло и знакомый голос референта сухо доложил: «Сергей Петрович, к вам Дмитрий Иванович Ярославичев», министр на мгновение замер, отложил золотой «паркер», бросил взгляд в зеркало, пригладил волосы, поправил узел галстука, поднялся и, бросив: «Просите», вышел из-за стола и направился к массивной двустворчатой двери.
О сегодняшнем госте министр был уже довольно наслышан. Не столько даже из прессы, где его имя не сходило с первых полос (журналисты сделали из него некую помесь капитана Немо и графа Монте-Кристо), сколько от столь же высокопоставленных друзей-приятелей. И все равно этот Ярославичев оставался личностью в высшей мере загадочной. Причем, несмотря на то что все до одного отзывы были положительными (если не сказать больше), он все равно вызывал у хозяина кабинета серьезную настороженность. Если быть откровенным, то, когда секретариат проинформировал его о том, что в приемную поступил запрос из «Фонда Рюрика» с просьбой об организации встречи министра с президентом Фонда, у Сергея Петровича было большое желание потянуть время в надежде, что все рассосется как-то само собой. Но он был слишком опытным чиновником, чтобы не понимать, что это его желание относится, увы, к разряду невыполнимых. Не тот уровень. И это получило подтверждение буквально в тот же день.
Уже к вечеру ему позвонил директор ФСБ, отношения с которым были скорее дружелюбно-служебными, чем приятельскими (а у кого, интересно, с этим сычом были приятельские отношения), и попросил отнестись к нуждам частной благотворительной организации «Фонд Рюрика» со всем возможным вниманием. Кто бы ни организовал этот звонок, не отреагировать на подобное обращение не было никакой возможности. Не говоря о собственном статусе обратившегося, всей верхушке было известно об особых отношениях между директором Федеральной службы безопасности и президентом страны. Так что оставалось только подчиниться и организовать встречу, причем в самое ближайшее время. Впрочем, все, с кем он говорил, называли сегодняшнего гостя «милым молодым человеком» или «славным парнишкой», который, однако, «может удивить», так что, не исключено, опасения министра не имели под собой никакой почвы.
Министр встретил гостя у самых дверей:
— Дмитрий Иванович… очень, очень рад. Прошу… — Хозяин кабинета широким жестом указал на устроенный на отдельном ковре уголок отдыха с шикарным бельгийским кожаным гарнитуром, состоящим из дивана, двух бегемотообразных кресел и журнального столика со стеклянной столешницей и витыми деревянными ножками. — Чай, кофе?
Гость благодарно кивнул:
— Благодарю вас, лучше чай, — и после короткой паузы: — Борис Петрович рассказывал, что некоторых гостей вы угощаете каким-то совершенно особенным чаем, с можжевельником, так что я уже неделю мучаюсь предвкушением.
Хозяин кабинета оценил шутку и раскатисто рассмеялся. Впрочем, внимательное ухо различило бы в его смехе этакие раболепные нотки. Поскольку дело было не только в удачной шутке. Борис Петрович был руководителем администрации президента и, так же как и директор ФСБ, одним из самых стародавних приятелей президента, так что эту небрежно брошенную фразу можно было понять как намек на то, что тема предстоящей беседы уже обкатана в самых высших сферах и как бы уже и одобрена.
Спустя десять-пятнадцать минут, когда чай был благополучно выпит, а вазочка с берлинским печеньем ополовинена, министр отставил чашку в сторону и откинулся в кресле, обратив на гостя выжидательный взгляд. Тот все понял и тоже поставил чашку на столик.
— В общем-то, у меня к вам две небольшие просьбы или, вернее даже, предложения. — Ярославичев мгновение помедлил, как бы проверяя, слушает ли его министр с должным вниманием, что тут же было подтверждено кивком министерской головы, и продолжал: — Первое состоит в том, что, если будет на то желание военного руководства страны, «Фонд Рюрика» готов принять самое непосредственное участие в восстановлении в составе Вооруженных сил России старых гвардейских полков. Я имею в виду полки, которые будут, носить наименования: «Преображенский», «Семеновский», «Измайловский», «Кавалергардский» и так далее. — Ярославичев замолчал. Министр некоторое время тоже сидел молча, очевидно, обдумывая предложение, потом осторожно спросил:
— А что вы понимаете под непосредственным участием?
— Все.
— А поточнее?
— Все, что вы сочтете нужным. Мы готовы выделить деньги на закупку самого современного вооружения, на постройку всей необходимой материально-технической базы — казармы, дома офицерского состава, парки, склады материально-технических средств и гээсэм, учебные городки и полигоны, — а также на закупку автомобильной техники, обмундирования и так далее. По нашим расчетам, расходы на обустройство и оснащение одного полка в течение периода формирования, который вряд ли займет менее трех-пяти лет, составят около одного-полутора миллиардов долларов США.
Услышав эту цифру, министр чуть не вздрогнул, цифры такого порядка уже были сравнимы со всем военным бюджетом страны, а тут… н-да, вот тебе и «может удивить». В кабинете воцарилась напряженная тишина. Наконец хозяин медленно спросил:
— И сколько полков вы готовы… профинансировать?
— Мы готовы в течение ближайшего месяца открыть кредитную линию для развертывания четырех-пяти частей.
Министр с минуту сидел молча, кивая головой, словно разговаривал сам с собой, потом спросил:
— А можно узнать, чем вызвана подобная щедрость?
Гость пожал плечами.
— Причин много. В частности, меня беспокоит современный уровень боевой готовности и боеспособности наших вооруженных сил (это прозвучало как-то по-президентски или, может, даже по-царски, но следующие слова гостя тут же освободили министра от этого ощущения). А поскольку у меня есть возможность не только разглагольствовать об этом на страницах газет, но и реально помочь, я решил это сделать. Мне представляется, что новые «старые гвардейские полки» станут чем-то вроде экспериментальных площадок по отработке новых методик боевой подготовки и полевого взаимодействия, тактики применения новых образцов вооружения, разведки, связи и боевого обеспечения, новых систем комплектования и всего, что будет необходимо. То есть это будут именно не парадные, так сказать, а сугубо боевые части. Возможно, как и их прародители, сформированные только из военнослужащих с длительными сроками службы, то есть даже рядовой состав этих частей будет нести службу по контракту.
Министр кивнул:
— Понятно, но, если честно, я спрашивал не об этом. Меня интересуют сугубо ваши личные причины, по которым вы собираетесь потратить такую чертову уйму денег, причем, если можно так выразиться, ничего не получая взамен, — Министр как будто бы запнулся и добавил: — До меня дошла информация по поводу… вашего происхождения, но, уж простите старика, мне в нее не очень-то верится.