— Да.
— В таком случае нам нужны реквизиты вашего Фонда и точная фамилия, имя и отчество лица, который будет подписывать договор от его имени.
Клиент улыбнулся:
— В этом нет необходимости.
Он сунул руку в карман и извлек российский паспорт общегражданского образца:
— Договор и документы оформите на мое имя.
Менеджер вскинул брови:
— Вот как? Ну что ж, отлично.
Он быстро поднялся, в мгновение ока оказался за дверью кабинета и рысцой подбежал к Танечке, уже натянувшей свою модную короткую шубку:
— Отпечатай договор по дому на Крымской. Моментом!
Танечка удивленно на него посмотрела и дернула подбородком в сторону двери:
— А он его хоть видел? А то потом разборки пойдут…
— Видел-видел, и вообще — не твое дело. Давай в темпе.
Танечка сморщила лобик, но, заметив, что начальник уж очень серьезен, молча уселась за компьютер. Менеджер нервно потер лицо. Он и сам не до конца понимал, с чего это он так разнервничался. Вроде как еще минуту назад сидел и прикидывал, как будет загребать хорошие деньги, а сейчас хочется только одного — поскорее завершить все формальности и спровадить гостя за дверь. И больше — никаких дел с этим гребаным Фондом. Впрочем, сегодняшним днем все, естественно, не кончится. Прежде чем договор о купле-продаже вступит в законную силу, предстоит еще немало повозиться. Но это потом, а сейчас вот вам, молодой человек, в зубы ваш особнячок — и адью. А всю остальную работу пусть делают младшие агенты.
— Ну, долго ты?
— Да что вы нервничаете — все готово. — Танечка обиженно надула губки. Но ее старания показать, как она обижена, пропали втуне. Менеджер схватил еще теплые после «Хьюлетта» листки договора и рысью унесся в кабинет…
Спустя десять минут молодой человек вышел из дверей агентства и, отворив заднюю дверцу подкатившей к нему «волги» с тонированными стеклами, проскользнул внутрь не очень просторного салона. Усевшись, он несколько мгновений молча смотрел в одну точку, потом негромко приказал водителю:
— Поехали.
Машина тронулась. Когда они выехали на Садовое, водитель, поглядев в зеркало заднего вида, спросил:
— Ну и как все прошло?
Молодой человек поморщился.
— Не ахти. Я все время забывал, что мне только двадцать два и что я еще плохо знаю русский язык. — Он вздохнул. — А впрочем, как они говорят, первый блин комом. Тем более что ничего уже не изменишь. Как когда-то сказал один мой старый приятель, перейдя одну узкую итальянскую речку, — жребий брошен.
— Ты начал говорить пословицами… Дмитрий. Это значит — ты нервничаешь. Успокойся. У нас все получится.
Юноша откинул голову на подголовник и устало произнес:
— Знаю.
И «волга», шелестя шинами, выскочила на Ленинский проспект.
— …и никаких мужчин!
Грозно воздетый вверх палец должен был усилить впечатление от сурового тона, каковым была произнесена эта сакраментальная фраза, но все впечатление портило явное несоответствие массы и размеров угрожавшей и тех, кому она грозила. Говорила маленькая, сухонькая старая дева, а слушали ее две рослые ширококостные девицы, чуть ли не вполовину выше ее. Со стороны это выглядело забавно, но созерцать эту сцену со стороны было абсолютно некому. Ну а для самих ее участников она была делом достаточно серьезным и важным. Впрочем, судя по излишне вздернутому подбородку, старушка отнюдь не обольщалась насчет того, что жилицы станут непременно соблюдать последнее условие. Наверное, поэтому она и говорила так громко и с таким запалом. Девушки переглянулись со скрытой иронией, и та из них, у которой были рыжие волосы, согласно кивнула:
— Конечно, Александра Сергеевна, мы понимаем.
Старушка еще раз грозно посмотрела на них, будто ставя последнюю подтверждающую точку, и уже мягче, вполне добродушно пробурчала:
— Ну ладно, давайте деньги и устраивайтесь.
Рыжая кивнула своей черноволосой подружке, та, опустив на пол чемодан, который держала в правой руке, достала из-за пазухи помятый конверт и вынула несколько бумажек. Старушка, тщательно послюнявив пальцы, пересчитала деньги, засунула их за отворот рукава своей старенькой, заштопанной кофты и снова подняла глаза на девушек:
— Ну, прощевайте. Теперь зайду уже двенадцатого. Так что с Новым годом вас и Рождеством опять же. — С этими словами она повернулась и, шаркая ногами, шустро двинулась в сторону узенькой прихожей. Оттуда еще пару минут доносилось ворчливое бормотание, затем хлопнула входная дверь и все стихло. Рыжая вышла в коридор, тут же вернулась обратно, кивнула подруге, мол, все в порядке, и, остановившись на пороге комнаты, еще раз окинула ее оценивающим взглядом:
— Да-а-а, убогонько…
— Как? — Черноволосая явно не знала такого слова. Рыжая фыркнула:
— Учи язык, подруженька, как-никак считается, что он твой родной.
Черноволосая поморщилась и выдала длинную фразу по-немецки.
— А вот это ты зря, — протянула рыжая и укоризненно покачала головой. — Знание «неродного» европейского языка (эти слова она явно произнесла с иронией) здесь никак не помешает, но вот ругаться на нем — не стоит.
Черноволосая хмыкнула:
— До сих пор не могу понять, как это я согласилась участвовать в этой авантюре.
— А разве у тебя был выбор? — с усмешкой отозвалась рыжая. — Если Мойзель говорит «джамп», нам остается только прыгать.
Черноволосая скривилась:
— Не думала, что ночь Святого Варфоломея до сих пор производит на тебя такое впечатление.
— А на тебя нет?
Черноволосая вздохнула:
— Та ночь — нет, но все дело в том, что этот чертов Мойзель ВСЕГДА оказывается прав. К тому же он вытащил меня из Освенцима. Хотя я в сороковом послала его к черту со всеми его советами. И это формально сняло с него всякую ответственность за меня и мою судьбу.
Рыжая задумчиво кивнула:
— Да-а, за столько лет Мойзель успел сделать своими должниками почти всех нас. Так сказать, долг чести. А остальные пойдут за ним просто потому, что он ВСЕГДА оказывается прав. Кстати, перестань называть его старым именем. Теперь это милый мальчик по имени Дмитрий Иванович.
Черноволосая фыркнула:
— Вот уж никогда не думала, что когда-нибудь меня станут называть этими смешными русскими двойными именами. — Грациозным движением выхватив из сумочки паспорт, она прочитала с насмешливой улыбкой: — Ирина Валентиновна Тучина, год рождения — 1974, место рождения — город Спитак, Армянская ССР. — Она удивленно вскинула брови: — А почему Армянская? Ведь это вроде совершенно другое государство.
— Когда ты родилась — было одно и то же, — сказала рыжая и, мгновение помедлив, добавила: — и будет. Если я правильно поняла… Дмитрия Ивановича.