По расчетам Лубынина, это выступление добавило Паше процентов пять-семь из кармана проштрафившегося кандидата. Второй очень удачно слег с инфарктом. Генерал Громовой лично посетил больного, преподнес ему роскошный букет цветов и погоревал по поводу того, что столь достойный человек в такой ответственный для него момент оказался слабоват здоровьем. И это принесло ему как минимум еще десять процентов голосов. На этот раз основная заслуга полностью принадлежала Лубынину. Так что все складывалось в общем-то вполне благополучно. Хотя он до сих пор не мог избавиться от мысли, что существует НЕКТО, стоящий за этими удачными совпадениями. Он так и не смог выяснить, кто действительно организовал скандал с первым кандидатом. Что неудивительно. Поскольку все были убеждены, что сие событие — дело его собственных рук, действовать приходилось крайне осторожно. Так что истинная личность, столь виртуозно сработавшая в данном случае, причем именно в той области, в которой Трофим Алексеевич считал себя самым искусным из всех, оставалась за кадром. Как и причины того, почему она выступила на стороне Лубынина и Громового. А это означало, что, если этой личности потом по каким-либо причинам покажется, что теперь для нее выгоднее обрушить что-то подобное на Лубынина и Громового, Трофим Алексеевич просто не сможет вовремя нейтрализовать угрозу. Даже если это случится перед самыми выборами…
Как бы там ни было, следующий день прошел строго по плану. Генерал Громовой вручил призы победительницам конкурса «Новое лицо России», промчался по полигону за рычагами новейшего российского танка и перерезал ленточку у подъезда нового девятиэтажного жилого дома, выстроенного в рекордные сроки на средства, собранные для предвыборного фонда кандидата в президенты (эта блестящая идея, приписываемая Лубынину, на самом деле была выдвинута молодым пареньком, состоявшим сейчас при Громовом в должности пресс-секретаря, — именно он предложил перечислить на официальные счета генерала существенно больше денег, чем позволяло законодательство, а затем на эти излишки построить дом для ветеранов и малоимущих). Каждое из этих событий и само по себе имело шансы попасть в вечерние новости, а уж участие в них самого популярного кандидата в президенты заставляло все телеканалы выводить их в первую строчку новостного рейтинга. Так что последний день был полностью посвящен будущему президенту Громовому. В этом уже никто не сомневался.
На следующее утро многоуважаемый Павел Парфенович поднялся довольно поздно. Он спустился вниз около полудня в махровом халате и тапочках на босу ногу, слегка пованивая при каждом выдохе оттого, что не доставил себе труда почистить зубы, посетовал, что его никто не разбудил, плотно позавтракал и, орудуя в зубах ногтем, ввалился в кабинет к Лубынину. У Трофима Алексеевича как раз шла обработка информации по Сибири и Дальнему Востоку, поэтому ему было совершенно не до кандидата в президенты, но Паша упорно не воспринимал вежливые намеки на занятость и начисто игнорировал предложения привести себя в божеский вид. Он радостно раскачивался на стуле, почесывал живот и увлеченно повествовал о том, как отлежал себе бок и с утра ногу свело, иногда, правда, отвлекаясь на международные события. Его, например, сильно интересовал Саддам Хусейн, которого очередной раз несильно побомбили американцы, а также состояние дел в Боснии и Герцеговине, которую в очередной раз сотрясала гражданская война, несмотря на то, что все республики бывшей Югославии были нашпигованы натовскими миротворцами по самые брови. Лубынин знал, что беспечное поведение кандидата — это вовсе не бравада. Паша просто был не способен осознать всю напряженность момента. Для него собственные запоры всегда были гораздо существеннее чего бы то ни было другого…
В четыре часа утра, когда генерал Громовой, которого удалось-таки засунуть в цивильный костюм, побрить и отвести на избирательный участок покрасоваться перед телекамерами, после обильного ужина уже улегся спать и из его апартаментов доносились громовые (в полном соответствии с фамилией) раскаты его храпа, осунувшийся Лубынин с довольной улыбкой сидел, покойно развалившись, в широком кресле. Они выиграли. И хотя пока было подсчитано всего шестьдесят процентов голосов, тенденция была абсолютно ясна. Они выиграли, причем именно в первом туре. Лубынин со смаком зевнул, с хрустом развел руки в стороны, ухмыльнулся собственному изображению в зеркале и пошел спать…
На следующее утро к нему в спальню бесцеремонно ввалился довольный жизнью новый президент Российской Федерации, хорошенько отоспавшийся за последние две ночи, и, не обращая внимания на помятый вид руководителя своего предвыборного штаба и будущего главы собственной администрации, принялся уговаривать последнего немедленно рвануть на рыбалку. Лубынин стиснул зубы, чтобы не выругаться, но он уже успел достаточно изучить характер драгоценного Павла Парфеновича, чтобы понять, что Паша очень серьезно относится к своим немудреным желаниям. И отказ поехать на рыбалку вполне способен ТАК обидеть бравого генерал-президента, что Лубынин тут же превратится в некую разновидность запора. А к запорам Паша Громовой, как уже упоминалось, относился чрезвычайно серьезно.
Так что пока множество важных и нужных людей металось по Москве, спеша засвидетельствовать свое почтение Трофиму Алексеевичу, и именно Трофиму Алексеевичу, тот с удочкой в руках мирно дремал на берегу озера, раскинувшегося на территории охотничьего хозяйства Министерства обороны «Барсуки», расположенного в сотне километров от Москвы по Варшавскому шоссе…
Вернулись они около полуночи. Громовой, еще в «Барсуках» плотно набивший брюхо свежим шашлыком, приготовленным лично начальником охотхозяйства, почуявшим перспективу превратиться в начальника ЛЮБИМОГО МЕСТА ОТДЫХА президента, завалился спать. А Лубынин, бегло просмотрев последние сводки, прослушав автоответчик и ответив на самые важные звонки, уселся перед телевизором. Конечно, основные новостные выпуски уже давно закончились, но Трофиму Алексеевичу важно было уловить НАСТРОЙ… Он сразу включил первый канал, по которому как раз шли полночные новости, и… едва не вздрогнул. На экране возник человек, которого он совершенно не ожидал увидеть в качестве комментирующего итоги президентских выборов. Это отнюдь не означало, что этот человек не имел достаточного веса или что он не пользуется популярностью в стране. Наоборот, если бы этот человек вздумал выдвинуть свою кандидатуру на пост президента, ни у кого другого не было бы никаких шансов. Этот человек на протяжении уже почти десяти лет постоянно набирал и набирал рейтинг доверия.
По данным последних официальных статистических опросов, число людей, однозначно доверяющих ему, колебалось около отметки в восемьдесят процентов (причем, как совершенно точно знал Лубынин, официальные результаты опросов были откорректированы с учетом статистической погрешности именно в сторону уменьшения конечного итога). Просто этот человек в свое время однозначно заявил, что он не особенно доверяет такой форме организации государства, как демократическая республика. Он тогда сказал: «Знаете, среди монархов тоже было достаточно дураков и самодуров. Но ни одна монархия пока не произвела на свет никого столь же чудовищного, как пришедший к власти в результате демократических выборов Адольф Гитлер или захватившие власть в результате свержения монархии и рывка к светлому демократическому завтра Ленин, Дзержинский и их наследник, создатель „социалистической демократии“ Сталин, либо, если брать что-то более близкое к нашему времени, — Пол Пот. Так что я не хочу иметь с этим ничего общего». Лубынин подобрался, прибавил звук и приник к экрану. Пока вещал обозреватель: