Они были уволены.
В общем-то, я мог бы торжествовать. Однако настроение было прескверным: в душе чувствовал, что на страну надвигается большая беда.
Помнится, в дни союзного съезда депутаты решили возложить венок к Мавзолею В.И. Ленина. Мы шагали через весь Кремль к Спасской башне, чтобы выйти на Красную площадь. Ко мне подошел Горбачев, взял под руку, спросил, как настроение.
Я находился под впечатлением только что состоявшихся, поразивших меня дебатов по «тбилисскому делу» и задал ему встречный вопрос:
— Почему никто из руководства не выступил по «тбилисскому делу» и не рассказал о разговоре в аэропорту, когда вы прилетели из Лондона и когда поручили Шеварднадзе срочно вылететь в Тбилиси?.. В вашем окружении, Михаил Сергеевич, есть непорядочные люди. Они погубят вас.
Мы шли по Кремлю быстро, кучной группой, и я намеренно говорил громко, чтобы мои слова слышали идущие рядом.
— Ты что, считаешь, что вот и Лукьянов такой? Он ведь тоже в моем окружении, — спросил Горбачев, показывая на шедшего рядом Анатолия Ивановича.
— Лукьянов — нет. Прежде всего я говорю о Яковлеве, вы знаете это. Придет время, вы поймете…
— Ты не прав.
— Нет, вы не правы, Михаил Сергеевич, — ответил я. — Придет время, поймете…
— Ты возбужден, — пытался успокоить меня Горбачев.
— Трудно быть безразличным, когда в стране предгрозовые события, — ответил я.
Разговор явно не получался, не клеился. Поняв это, я резко, демонстративно отошел в сторону.
В тот раз я откровенно высказал Горбачеву то, что было обдумано давно. Но это уже другой вопрос.
* * *
Мне не раз предлагали подать в суд на Гдляна и Иванова — за клевету. Эти требования содержались во многих письмах, телеграммах. Об этом же настойчиво говорили мне люди во время моих командировок по стране. Не просто говорили — требовали от меня этого. Разумеется, на эту тему заходили разговоры в семье.
Почему же я все-таки не подал в суд за клевету?
Я не из робкого десятка, однако сломя голову бросаться в драку не люблю. Сначала провожу анализ ситуации. И когда начала вызревать мысль о том, чтобы обратиться с иском в суд, я прежде всего попросил московских юристов помочь мне в правовом анализе возникшей ситуации. Начали скрупулезно, слово за словом изучать выступления следователей и не без удивления обнаружили, что в них нет… криминала. Да, да, как это ни странно, как это ни поразительно, ни Гдлян, ни Иванов ни разу не сказали ничего такого, что можно было бы инкриминировать им в судебном порядке. Те, кто развязал против меня клеветническую кампанию, действовали ловко: пресса на все лады муссировала «обвинения во взяточничестве», а сами обвинители ходили вокруг да около, говорили о том, что моя фамилия «замелькала» в деле, и так далее, и тому подобное. Но впрямую взяточником меня ни разу не назвали! Ни разу не использовали прямые определения, а создавали нужное впечатление косвенно.
Действительно, политические ловкачи… Вообще говоря, ничего странного, удивительного в этом не было — все-таки следователи по особо важным делам, люди в юриспруденции искушенные и отлично понимавшие, чем могут грозить им ложные обвинения. Поэтому каждое слово их было выверено — даже тогда, когда Гдлян на эстрадах летнего Крыма проводил так называемые эстрадно-криминальные шоу, зарабатывая популярность, а возможно, и кое-что еще.
После тщательного анализа юристы пришли к выводу, что в выступлениях Гдляна и Иванова не содержится такого, на основании чего суд мог бы привлечь их к уголовной ответственности за клевету в мой адрес. Следователи ни на миг не теряли из виду ту черту, которую им ни в коем случае нельзя было преступить, тщательно заботились о том, чтобы не «проколоться», не дать мне повода для обращения в суд в связи с клеветой. [8]
Конкретный пример. В одном из текстов выступления Гдляна было сказано: «В материалах дела имеются данные о связях привлеченных к уголовной ответственности лиц с членами Политбюро Гришиным, Романовым, Алиевым, Лигачевым, а также с целым рядом ответственных работников различных отделов аппарата ЦК КПСС».
Юристы, которые анализировали текст, сразу задали, профессиональный вопрос: «О каких связях идет речь?» И пояснили: для того, чтобы привлечь Гдляна к уголовной ответственности за клевету, в приведенном абзаце не хватает одного-единственного слова — «преступных». Если бы он сказал, что имеются данные о преступных связях, тогда совсем иное дело. Но Гдлян отлично понимал, что делает, говорил о связях вообще. А что это значит? Приезжал в Москву Усманходжаев, заходил по служебным делам в отдел ЦК — вот вам, пожалуйста, и связи! Мерзко не только по отношению ко мне, но и ко всем соотечественникам, которых следователи попросту дурачили.
Все тщательно обдумав, я в тот период решил не начинать судебный процесс. Хотя уже располагал одним важнейшим документом, который всю кампанию «Гдлян против Лигачева» представлял в совершенно новом свете.
Этот документ лежал в моем сейфе и ждал своего часа.
Однако время для его публикации пришло. И я счел возможным предать гласности второе письмо, полученное мною от Усманходжаева.
«Члену Политбюро, секретарю ЦК КПСС тов. Лигачеву Е. К. (лично)
Уважаемый Егор Кузьмич!
Пишет вам бывший первый секретарь ЦК КП Узбекистана, ныне осужденный к 12 годам лишения свободы, Усманходжаев Иномжон Бузурукович.
Прежде всего прошу тысячу раз извинить меня за все то, что произошло со мной. Вы должны знать, и об этом я говорю искренне, что у меня никогда даже в мыслях не было вас в чем-то обвинить, унизить или оговорить в совершении какого-то преступления. Это нужно было следователям Гдляну и Иванову, и они добились своего.
Я стал жертвой политических интриганов Гдляна и Иванова, пытавшихся сфальсифицировать обвинение в несуществующем преступлении ряда крупных советских, партийных деятелей. В результате их незаконных действий: шантажа, угроз расстрелом меня и арестами членов семьи и родственников, я, спасая честь семьи и родственников, боясь за их судьбы, в каком-то невменяемом состоянии, был вынужден вешать на нить оговора ни в чем не повинных людей и в том числе самого себя. В последующем я, опомнившись, буквально через несколько дней отказался от своего ложного показания о даче взятки вам и другим. Но, несмотря на это, вышеназванные следователи продолжают шуметь и лить грязь на честных, ни в чем не винных людей. Я еще раз со всей ответственностью заявляю, что все это ложь! Давно пора этих до конца потерявших совесть следователей, авантюристов призвать к порядку и применить к ним силу закона.