Кто бы взялся подсчитать, во что обходится горожанам содержание этого сонма восхваляющих и восклицающих, какое количество народу припадает к этой кормушке ежемесячно, и какую практическую пользу обывателю приносит эта «когорта неприкосновенных» — как-никак, хоть каким-то боком, но они при власти.
И, конечно, над всем этим подножием Джомолунгмой возвышается телеканал под названием «TV-Центр», съедающий в год свыше 4 миллиардов бюджетных рублей. Огромная вершина по затратам, но никак не по влиянию на массы — посмотрите рейтинги каналов и передач, которые публикуются регулярно во многих изданиях. Даже с учетом погрешности отставание этого затратного средства массовой информации слишком велико.
Вся эта масса пишущих, снимающих, говорящих людей резко активизируется в период подготовки и проведения выборов, публикует фото великих строек, целые полосы интервью с кандидатами в депутаты от одной партии — догадайтесь с трех раз, какой? А потом сами кукловоды разводят руками: вот те раз, из 35 депутатов в городской Думе — 32 единороссы. Ай молодца!
Вспомните развешанные по всему городу «ручкающиеся» плакаты. Это же надо быть таким беспринципным, чтобы «ручкаться» чуть ли не с половиной кандидатов в депутаты Думы — людей совершенно разных не только как личности, но и по политическим взглядам, подходам к реализации планов обустройства города и жизни горожан. Мэр участвует в грандиозном обмане избирателей вместе со своей карманной городской избирательной комиссией и властями округов и районов. Утверждаю еще раз и категорически: выборы в Москве это блеф. При соблюдении видимости волеизъявления избирателей — большего цинизма власти невозможно себе представить.
На фоне утвердившейся автократии на информационном поле Ю. Лужкову легко и совершенно безболезненно можно было рассуждать о свободе печати. На IV съезде Московского Союза журналистов он сначала «умыл» организаторов. Едва вошел в зал, как председательствующий П. Гусев пригласил его в президиум, открыл заседание, и тут случился конфуз. Ю. Лужкову предложили выступить первому, а он вдруг отказался: с какого, говорит, я должен начинать, если съезд — ваш, первый вопрос посвящен отношениям прессы и власти — вот и начинайте.
В конце заседания организаторы получили по сусалам еще раз, и опять прилюдно, да при таких фигурах, что собрались в зале: мэр отказался вручать дипломы победителям и лауреатам конкурса среди СМИ, в том числе и нам. И я подумал, что уж нам-то мог и вручить. Со мной, сказал Ю. Лужков, никто не договаривался, и в президиуме так и не сумели разобраться, договаривался с ним кто-либо или нет.
И вся эта свара происходила на виду у людей, которых каждый день можно было видеть на экранах, слушать по радио, чьи подписи появляются ежедневно под заметками в газетах. Старенькие правдисты, молоденькие нудистки, экономисты, капиталисты — словом, те, кто формирует день за днем общественное мнение, кто может из любого человека и любой группы людей сделать либо примерных мальчиков — умненьких и все понимающих, знающих, как надо поступить в тот или иной момент, за кого поднять ручку и где опустить ножку. Голосуй или проиграешь! — вот и весь сказ. Трудно представить, что, если бы проголосовали за другого, было бы лучше — хуже-то некуда.
Пока я разглядывал публику, Ю. Лужков говорил с трибуны:
— Мы не будем и не хотим вторгаться в творчество журналистов, пусть они будут независимы, а не ангажированы. Свобода печати стала свершившимся фактом, особенно в Москве. Но являются ли СМИ сегодня в полном объеме свободными? Откровенно — нет. Раньше политическая составляющая довлела над СМИ, и это давление было всеохватным и касалось любой формы деятельности. Сегодня оно стало слабее, но не исчезло совсем, а разбавлено влиянием денег…
Потом пожаловался на канал ОРТ (ныне Первый канал — М.П. ), который не показал материал итоговой пресс-конференции мэра, объяснив это тем, что два человека — Чубайс и Березовский — фактически руководят каналом и объективности от них не дождешься.
— Им не нужна положительная информация о Москве. Не обижайтесь, но это так, — уверенно заявил мэр.
Свое выступление закончил рассуждением о печати как четвертой власти, о тех издержках, которые проявляются из-за отсутствия четкого законодательства в этой области, критериев объективности. Именно поэтому любой журналист, высказывая свое субъективное мнение, может о неугодной ему личности сказать и написать все, что вздумается, и не нести за это никакой ответственности.
Похожие мысли он выскажет глубокой осенью 2010 года на встрече с журналистами и общественными деятелями в Фонде Артема Боровика. Уже не мэр, он поделит всех журналистов на три категории: тех, кто служит власти, тех, кто за деньги пишет заказуху, и тех, кто любит журналистику в себе и пишет правду, — таких-то и убивают.
После Ю. Лужкова на IV съезде дали слово Сванидзе, потом вице-премьеру В. Игнатенко — обоих я слушал плохо, особенно последнего. Мне показалось, что он совершенно не знает, зачем сюда пришел, и тем более не знает, зачем вылез на трибуну. Ни одного конкретного предложения, которое было бы направлено на поддержку прессы и улучшение отношений властей и газетчиков, не прозвучало. Мне быстро надоело, и я спросил соседа, Д. Авраамова:
— Слушай, Дмитрий, а Игнатенко откуда? Как может вице-премьер (!) так несуразно выступать. Что ж тогда говорить о рядовых министрах…
— А ты не знаешь?
— Конечно, нет. Я же не бываю на тусовках, ты знаешь…
— Сочинский мальчик, это тебе о чем-нибудь говорит?
— О многом, — ответил я, молча взял свой чемодан и на виду у изумленной публики удалился.
Что-то внутри вроде дернулось, типа «не стоит так себя вести, вдруг запомнят», но подавил это противное чувство. Если неинтересно, то насиловать себя не следует. Жизнь коротка, а психика слишком нежный инструмент, чтобы над ней издеваться.
Конечно, Ю. Лужков создал свою информимперию не сразу, хотя почти 20-летний срок у кормила власти позволяет наворотить и не такого. И надо отдать ему должное — еще на заре своего восхождения он понял, что только привлечь на свою сторону перья — пусть многочисленные — маловато будет. Необходимое условие достижения результата в пропаганде и агитации — это симбиоз писателя и читателя, попросту — наличие сети распространения печатной продукции. И зарождалась эта сеть после развала так же трудно, как и новая власть.
На заре зарождения новой демократии — до сих пор только зарождается — на рынке распространения печати был один игрок — «Союзпечать», которому власти давали команду продавать или не продавать. Продвигались к читателю только официальные издания — «Правда», «Советская Россия», «Московская правда» и им подобные. Заявившие о себе «Демократическая Россия», «Независимая газета» и даже «Московские новости» всячески тормозились. На все претензии инакомыслящих у «Союзпечати» был один ответ: нет мощностей, киосков мало, людей не хватает, площади не позволяют и т. д. Партгосаппарату такое положение вещей было выгодно, и всяческие попытки организовать альтернативную сеть, разрушить монополию государственной сети пресекались на корню.