Лампа то зажигалась, то гасла.
Дымка?! Или это у меня в глазах рябит?..
Жаль, но со зрением полный порядок. Твою мечту! Ну почему я не взял противогаз? Ведь в грузовике Кардинала этого добра было с избытком!..
— Проверь кабинет! — скомандовал я, и конечно же Ирод меня не услышал. — Может, есть тут что-то… все таки…
Не проблема, я и сам могу. Но сначала попробую выбить дверь. Вмазал я ногой от души и еще раз добавил — но она даже не шелохнулась! Отлично, Максимка, просто замечательно. А дымка стелется по полу, вот уже и блондин заметил, что у нас проблема: моргает, рот открыл, Что-то спросить желает. Все вопросы потом, Игорек. В «Что? Где? Когда?» сыграем после полной и окончательной победы над врагом.
Так-с, что имеем? Однозначно: назад дороги нет. И другой двери в этом помещении нет. То есть пожарный выход сжимаю в руках. Размахнувшись, я швырнул ее в стену — посыпались осколки стекла, треснула рамка.
Совсем ты, Край, нюх потерял, мышей не ловишь! Так глупо угодить в ловушку, рассчитанную на чужака-вора! Пожарный выход, как же. Держи карман шире, Максимка. Лох — это не профессия, это призвание.
— Вляпались? — спокойно, даже чересчур, спросил Ирод.
Я кивнул.
— Всё? Отдыхаем?
Я пожал плечами и внезапно разозлился. Что значит «всё»?! Никак нет! Макс Край не сдается, Макс Край сражается до последнего вздоха!.. И тут же газ попал мне в легкие, я закашлялся, сообразив, что последний вздох не за горами. Внутрь мне словно залили расплавленного свинца.
— Отойди от двери! — Я уже едва стоял на ногах, в глазах все плыло, но, кажется, таки сумел попасть из автомата в чертову дверь. И только потом я рухнул в газовый туман.
Вот теперь всё.
Лампа погасла и больше не загорелась.
* * *
Очнулся я с дикой головной болью. Из груди будто вытащили легкие, сделали из них шашлык, а потом засунули под ребра еще дымящимися. Глаза неимоверно слезились. Глянешь со стороны — ну точно Макс Край нюни распустил, а ведь это в корне неверно. С детства исповедую принцип «Мужчины не плачут!». Только сильно прищурившись, можно было хоть что-то увидеть. Под веки мне напихали раскаленных игл, не иначе. Поверьте, ощущение не из приятных.
Я потянулся, чтобы смахнуть с лица слезы, и не смог этого сделать. Сначала я подумал, что меня парализовало — мало ли какую дрянь закачали в комнату-душегубку. «Вот оно как, — подумалось. — Нервнопаралитический газ. Сделали, суки, из крутого бродяги инвалида». И так мне тоскливо стало, что хоть полезай в петлю. Но даже этого я сделать не мог.
Однако я мыслю, а следовательно, существую. И сумею отомстить. Не знаю кому и как, но это лишь вопрос времени. Не все потеряно, братишка, еще повоюем! И на этот раз обойдемся без экспромтов. Только трезвый расчет! Эх, осмотреться бы…
Старательно сморгнув, я таки сумел произвести разведку местности.
Потолок — белый. Стены обшиты молочным пластиком. Вдоль ближайшей — столы, накрытые накрахмаленными скатерками, на скатерках — медицинские инструменты, блестящие, отвратительные. Почему у меня эти игрушки вызывают оторопь, а? Паяльники и бейсбольные биты нормально воспринимаю, хоть те унесли немало жизней в бандитских разборках. А самые обычные — безобидные! — скальпели и зажимы вызывают в моей душе волнение.
Я едва не закричал от радости. Это я обнаружил, что раскорячен в специальном кресле, типа как у зубного врача. И все мое тело перевито ремнями, не дающими пошевелиться. Есть шанс, что паралич — не мой случай. То есть одно другого не исключает, если хорошенько подумать, но ведь шанс — это же круто, верно?! Вдоль второй стены — какие-то забавные установки, похожие на те, что используются в парикмахерских для сушки волос. Сунул голову, взял журнальчик — и отдыхай, листая светскую хронику: кто с кем пришел, сколько выпил, какую тачку купил… Вот только установок тут на десяток парикмахерских хватит. Сотня точно есть, а то и больше. Модельные прически тут делают всем обитателям купола.
А еще я заметил, что не одинок в этом помещении. Рядом с моим креслом, чуть левее — еще одно. На нем отдыхает Джу, подруга Ирода, дочь Ворона. А где же сам Ирод? Что-то не видать… Симпатичную головку вздорная девица спрятала в одну из «сушилок для волос», опутанную многочисленными проводами. Девчонка вроде как спала и видела плохой сон: мышцы ее судорожно сокращались, лежала она очень беспокойно.
Извини, сталкер, не смог я вытащить твою кровиночку из передряги…
— Так вот зачем тебе понадобилась эта крошка. А я уже ревновать надумала. Привет, Макс.
У бродяги Края таки начались слуховые галлюцинации? Не дождетесь! Сладковатый запах любимых духов Милены убедил меня в обратном: она в самом деле навестила меня. Сердце радостно забилось: ревнует — значит, любит.
— Не преувеличивай. Ничего это не значит. — Милена явилась предо мной во всей своей красе. Белое облегающее платье, глубокое декольте, локоны светлых волос, нитка жемчуга на шее. Алые губки. Презрительная улыбка…
— Винтовки Гаусса. Вот что меня интересует, Макс. Нас интересует. — Ее голос прозвучал как сухой щелчок пистолета, поднесенного к моему лбу. Как хлопок двери в тайную комнату Профессора. — Не надо корчить из себя героя, Максим. Просто расскажи, где хранятся винтовки. Это будет расценено как желание сотрудничать и положительно скажется на твоей дальнейшей судьбе. Мы знаем, что в последний раз ты применял гауссганы в военном конфликте у Периметра около месяца назад. С тех пор — тишина. Итак, я повторю вопрос…
Я изо всех сил старался не думать. Мои мысли оборачивались сказанными вслух словами. Я не мог себя контролировать.
— Куда ты спрятал оружие?! — Милена вдруг сорвалась на визг.
Я улыбнулся, услышав знакомые интонации в ее голосе. И этим только сильнее разозлил Снежную Королеву.
— Чего скалишься, придурок?! — Размахнувшись, она впечатала мне в лицо свою маленькую, но тяжелую ладошку.
На международном первенстве по пощечинам она заняла бы первое место. Причем с большим отрывом от прочих претендентов. У нее черный пояс по оплеухам. Я не шучу. В свое время я отучил ее от подобных шуток. Но это было давно. Она позабыла уроки вежливости, когда я скручивал ее в бараний рог и заставлял просить прощения.
Еще удар, и еще, и опять… звонко, увесисто, с оттяжкой. Так, чтобы на моей роже отпечаталась пятерня. Еще немного — и расцарапает кожу маникюром. Ногти у нее и так ярко-алые, но освежить цвет моей кровью не помешает.
Чтобы этого не случилось, надо открыть рот и хоть Что-то сказать. Вопрос: что?
— Я не знаю. — Будто не я говорил. Будто кто-то другой шевелил моими губами и ворочал языком. Жалкий лепет: не знаю, не видел, моя хата с краю… Еще начни умолять, чтобы отпустила, ведь ты не виноват, а в Припяти бес попутал.
— Врешь! Знаешь! — Лицо Милены покрылось багровыми пятнами. Она была вне себя от ярости.