Звучало все это — с учетом вялости государственной позиции России — издевкой. А Полетика еще и издевательски советовал РАК не забывать о «постоянных усилиях с целью расположить к себе, насколько возможно, туземное население, проживающее на подвластных Компании землях».
Это «подвластных Компании…» в устах российского дипломата вместо «подвластных Российской империи…» меня особенно «умилило»… Как и его советы, хотя он прекрасно знал, что дело не в нашем неумении жить с аборигенами, а в провокациях, скрыто поощряемых Вашингтоном уже потому, что он их официально никогда не осуждал, а просто разводил руками — я, мол, не я, и лошадь не моя, и я не извозчик…
Но и это еще не все… В конце сентябрьской депеши Полетика совсем уж зарапортовался и писал в таком тоне, который был бы понятен скорее в американской ответной ноте нам: «Что касается трудностей, которые гг. директора часто встречают со стороны американцев, то они должны окончательно уяснить себе, что правительство Соединенных Штатов не только к сему не причастно, но и не в состоянии исправить положение. Все переговоры, объяснения и даже письменные соглашения на сей счет не приведут ни к чему, ибо таков характер правительств как республиканцев так и федералистов. Таким образом нашей Американской компании остается рассчитывать лишь на собственные силы (а сила России, что — уже не в счет? — С.К.), чтобы избавляться от проникновения американских авантюристов в ее поселения…»
Что же получалось? Официальный Вашингтон направлял нам угрожающие ноты, американские газеты заходились в крике… А Полетика уверял нас в том, что ко всему этому правительство США не имеет никакого отношения…
И спрашивается, как можно иметь дело с правительством, для которого даже «письменные соглашения» с ним изначально будут представлять собой пустую бумажку?
Выходило, что правительству янки закон не писан, а понимает оно только право силы. То есть США признают не закон, а силу! И только реальной силой, а не бумажками Россия способна утвердить свои юридические права в Америке…
Но Полетика-то этого не писал… А ведь он составлял официальное донесение своему внешнеполитическому ведомству. И просто обязан был не предлагать МИДу «отписочные» формулировки для РАК, а прямо настаивать на мерах мощного государственного противодействия со стороны России поползновениям США как единственной возможности устранить эти поползновения…
Российский посланник зачем-то запрашивал информацию по РАК — якобы для того, чтобы ограждать интересы РАК. И тут же расписывался в собственном бессилии защитить ее (а точнее — российские) интересы: «Я… считаю, что твердая, но сдержанная (?? — С. К.) позиция во всех тех случаях, когда права Компании будут явно нарушаться американцами, принесет больше пользы, чем все примирительные усилия императорской миссии в Вашингтоне».
Н-да.
Последней же фразой сентябрьской 1821 года депеши Полетики была следующая: «Но прежде всего нужны хорошо налаженная внутренняя патрульная служба и оборонительные меры, которые оказывали бы сдерживающее влияние».
Как он настоит позднее на русском праве патрулировать собственные воды и ограждать интересы, говоря языком Указа от 4 сентября, «единственно российских подданных», мы уже знаем по результатам его петербургских переговоров с янки о русско-американской конвенции. Да я об этом позднее и еще раз скажу…
К тому же он что — не понимал, что частная Компания (пусть и под высочайшим покровительством) не может воевать или вооруженной силой противодействовать на море даже браконьерским судам чужой державы? Тут нужны официальные государственные меры. А Полетика фактически предлагал России бросить РАК на произвол судьбы и янки…
Вот, уважаемый читатель, таким был фон 1821–1822 годов, на котором начиналось наше отступление от собственных «американских» завоеваний.
ВОЗМОЖНО, что одной из «пружин», обеспечивших возвратное продвижение России от позиций, заявленных ею осенью 1821 года, стало некое соглашение, подписанное 17 (29) мая 1822 года в Лондоне нашим послом Ливеном с… Натаном Мейером Ротшильдом о размещении займа для российского двора в 43 миллиона серебряных рублей под пять процентов годовых.
Как сообщает интереснейший наш исследователь Борис Васильевич Ананьич, уже во второй половине XVIII века в деловой жизни империи начинают играть «заметную роль» придворные банкиры. Ананьич пишет, что выходец из Голландии Фредерикс «посредничал при заключении Екатериной II одного из первых русских заграничных займов (интересно бы узнать, когда Россия «за-глотаила» иностранный заем в первый раз? — С.К.) у амстердамских банкиров Раймонда и Теодора де Смет».
Потом такую роль играл англичанин Сутерланд, который «вывел» Россию на амстердамский банк «Гопе и K°», но в 1791 году Сутерланд разорился и покончил самоубийством. А может, и не само… Кто их там, международных банкиров, знает…
В 1798 году русское правительство конвертировало свои «голландские» займы и подписало общее обязательство на 88 300 000 серебряных голландских флоринов из 5 % годовых с обязательством погасить долг в течение 12 лет.
Замечу, что темным банкирам Россия доверяла не всегда. В 1721 году, после победоносного завершения Россией Северной войны, польский король и саксонский курфюрст Август II подкатился к Петру с идеей о разделе Польши между Саксонией, Пруссией, Австрией и Россией при помощи проекта банкиров Лемана и Мейера. По словам знатока петровской эпохи, профессора Николая Николаевича Молчанова, «ловкость, богатство, связи этих дельцов, действовавших в масштабах многих стран, создали им репутацию некоронованных властителей, способных влиять на государства эффективнее, чем короли официальные»…
Ну, они тут были не первыми! Гульдены Якоба Фуггера оказались важнейшим фактором при избрании испанского короля Карла I германским королем и императором Священной Римской империи под именем Карла V еще в начале XVI века!
И даже не с Фуггера все это началось….
Однако у Петра банкирам не «обломилось»… Он в чисто петровской, то есть — открытой, исполненной достоинства и благородства, манере презрительно отверг «вымыслы бездельных людей» и
заявил, что они «противны богу, совести и верности»… Как тонко и точно замечает Молчанов, Петр понимал, что новые земли Россия получит ценой поглощения Польши тремя немецкими государствами. А это было отнюдь не в интересах России.
Увы, преемники Петра были далеко не всегда так прозорливы и разборчивы. И они к помощи иностранных банкиров и внешним займам прибегали не раз.
Не был тут исключением и Александр. Считается, что русская экономика и финансы были расстроены военными расходами, войнами, континентальной блокадой… Однако намерение одолжиться у «Батавской республики» (Голландии) Александр высказывал уже в мае 1802 года.
Да и заем у Ротшильда был для него не первым займом за границей. 12 (24) сентября 1820 года в Лондоне и 16 (28 сентября) того же года в Амстердаме министр финансов Гурьев заключил соглашение с банкирскими домами «Беринг и K°» и «Гопе и K°» об условиях предоставления России займа в 28 миллионов рублей серебром под залог русских государственных облигаций на сумму в 40 миллионов.