2 июля правительство Петэна переехало в небольшой курортный городок Виши в Центральной Франции, в 300 километрах южнее Парижа… Стоящий на берегу реки Алье Виши был знаменит своими целебными источниками еще с римских времен… И вот в этом чудесном уголке, рае для больных почечными и желудочными болезнями, Национальное собрание Франции 569 голосами при 80 голосах «против» и 17 воздержавшихся 10 июля передало Петэну всю полноту власти на неоккупированной территории Франции. И в политический мировой словарь вошло понятие «режим Виши»…
Петэн стал президентом Французского Государственного совета, Лаваль— премьером и позднее— министром иностранных дел, а министром национальной обороны оказался Максим Вейган.
Неугомонный генерал де Голль в это время собирал в Лондоне вокруг себя «Свободную Францию».
Петэн же считал, что лучше быть нацистской провинцией, чем британским доминионом. Особого патриотизма в таком заявлении не было, но ведь особого патриотизма не проявило и Национальное собрание. Да и проявил ли его сам французский народ, если учесть, что он добровольно, а не под штыком фюрера, избрал такое «Национальное» собрание и не восстал против идиотской по замыслу и исполнению «странной» войны?
Еще в 1938 году «прогрессивный» писатель Жан Жионо считал, что лучше быть рабом, чем умереть.
Русский, а затем — советский гражданин Алексей Рубакин, участник революции 1905 года, впервые попал во Францию в 1908 году, а в Первую мировую войну служил во французской армии врачом-офицером… Позднее он писал: «Победа 1918 года была куплена ценою жизни 1 200 000 французов. Эти жертвы были скоро забыты. Еще не заглох гром пушек на полях Фландрии, а уже Париж и вся Франция покрылись сетью танцулек, „дансингов“, в которых под новые тогда ритмы американских джазов плясало новое, не побывавшее на войне поколение и те, кто уцелел на войне. Внешне Франция процветала. Многочисленные, богатые сырьем колонии наводняли ее своими продуктами. Франция, как и Англия, как и маленькая Голландия, жила дешевым трудом колоний…
После войны 1914 —1918 годов волна эгоизма и самодовольства захлестнула Францию, особенно буржуазию, мелкую и крупную, разбогатевшее крестьянство, даже наиболее обеспеченную часть рабочих. Два миллиона частных автомобилей катились по асфальтированным дорогам Франции, миллионы туристов вливали золото в дефицитный внешний бюджет.
Бесстыдная печать, быть может, самая продажная и лживая в Европе, спекулируя на репутации страны, прославившейся своими традициями свободолюбия, твердила французам, что весь мир обожает Францию, «самую великую духовную державу мира»…
Между тем французская буржуазия делала все, чтобы навлечь на Францию неприязнь других народов…»
Во-первых, «танцующих» французов не могли обожать голодающие немцы… Да, они не выиграли той войны — ее выиграла Золотая Элита мира. Но германские дети от сознания вины отцов более сытыми не становились, а ведь подрастающим немцам предрекали лямку репараций не только для них самих, но и для их детей!
Во-вторых… Впрочем, один перечислительный ряд может читателя утомить, потому что «свободолюбивые» французы освободили себя от всех тяжелых профессий, передав их в руки иностранных рабочих из Бельгии, Испании, Италии, Польши, Румынии, Чехословакии, Югославии, Турции и из «многочисленных, богатых сырьем колоний»… Во Франции трудилось их 4 миллиона — около 10 процентов всего населения страны!
И теперь французам, как в басне Лафонтена о Цикаде и в басне Крылова о Стрекозе, приходилось расплачиваться за эру дансингов в заокеанском стиле…
После Первой мировой войны французы позволили иметь немцам рейхсвер численностью в 100 тысяч человек, а теперь такую же «армию перемирия» немцы разрешили французам в метрополии: 84 тысячи — в армии, 10 — во флоте и ВВС, и 6 — в национальной гвардии.
На северо-западе Африки немцы согласились на французские силы тоже в 100 тысяч…
После того как англичане 3 июля расстреляли у берегов Алжира французские линкоры «Бретань», «Прованс» и «Дюнкерк» адмирала Жансуля, а линкор «Страсбург» и три эсминца прорвались и ушли в Тулон, «вишистская» Франция провела в ответ бомбардировку Гибралтара и 11 июля объявила Англии войну…
Но, как посетовал 26 сентября Гальдер в дневнике, французскому правительству было «трудно удержать колонии под своей властью ввиду усиленной английской пропаганды»… На это же жаловался 4-му обер-квартирмейстеру Генерального штаба сухопутных войск Курту Типпельскирху и главком французских сухопутных войск, знакомый нам генерал Хунтцигер…
Французов упрекали в том, что они «работают на прусского короля»…
Ну что же, упрек был справедливым, однако…
Однако и ранее французы тоже не очень-то работали на себя — они работали на Дядю Сэма так же, как на них самих работали миллионы гастарбайтеров в метрополии и десятки миллионов туземцев в колониях…
Теперь же они были готовы войти в орбиту «прусской» Европы… Тоже не самый лучший вариант, но все же, пожалуй, лучший, чем вариант Европы американизированной, «танцулечной»…
А 27 СЕНТЯБРЯ генерал Гальдер начал ежедневные записи в дневнике с известия: «Прибытие Чиано в Берлин. Торжественное заключение союза с Японией»…
Да, Япония вновь напомнила о себе в Европе, хотя ее политическое бытие было напряженным и само по себе…
После отставки кабинета Хиранумы в результате шока от советско-германского пакта в Японии сменилось еще два кабинета — Нобуюки Абэ и Мацумаса Ионаи.
Ионаи к середине 40-го года потерял в Японии поддержку «верхов», и армия спровоцировала правительственный кризис — военный министр генерал Хата ушел в отставку, а никто из генералитета не согласился заменить его в кабинете Ионаи.
В результате 16 июля ушел в отставку сам Ионаи, и 22 июля его сменил принц Фумимаро Коноэ, уже бывший премьером полтора года назад. Министром иностранных дел во втором кабинете Коноэ стал Ёсуке Мацуока…
Коноэ, имевший репутацию «меланхоличного принца», принадлежал к старейшей аристократической фамилии и считался также баловнем судьбы, романтиком и фантазером…
Однако «фантазии» его были не только масштабными, но и удивительно разумными. В 1940 году ему было почти пятьдесят (он родился в 1891 году), а развитой японец такого возраста являл собой удачный синтез вековых традиций и нового знания…
А Коноэ был развитым японцем. Уже в молодости, через год после окончания университета, он опубликовал эссе под названием «Отказ от мира с Англией и Америкой в центре»…
Ее кое-кто считал незрелой, однако молодой принц обвинял атлантистов-англосаксов в том, что они, самочинно присвоив себе монополию на трактовку понятий «гуманизм» и «демократия», пользуются этой монополией своекорыстно…
Воля твоя, уважаемый читатель, но такие мысли доказывают очень зрелый взгляд на происходящее в мире XX века… Со временем воззрения Коноэ в этом направлении лишь развились и окрепли, поэтому он был идейно ориентирован на союз с Германией и с СССР…