Эльсер в свое время работал четыре года на часовой фабрике, умел токарить и имел искусные руки. Никакие допросы (без пыток, но зато с привлечением лучших гипнотизеров рейха и перветина — «сыворотки правды») не изменили его показаний: покушение он готовил в одиночку.
В истории с Эльсером темного было много. Печать на Западе приписала все самому Гиммлеру, но это была чепуха уже потому, что уж кто-кто, а Гиммлер прекрасно понимал: падение Гитлера означало бы и его падение.
Сам Гитлер? Но стоять на трибуне в Мюнхене рядом с начиненной взрывчаткой колонной, полагаясь на точность хода часового механизма или на выдержку и согласованность действий исполнителей из спецслужб? Нет, и фюрер был здесь ни при чем…
Эльсер мог быть и одиночкой — начальник гестапо Мюллер предоставил в его распоряжение столярную мастерскую, и Эльсер с любовью воспроизвел там свою работу. Но эксперты установили, что детонаторы и взрывчатка — иностранного происхождения…
Эльсера отправили в концлагерь Заксенхаузен, а затем — в Дахау, в расчете на то, что он, возможно, когда-либо заговорит, но он молчал….
ЗАТО фюреру 23 ноября 39-го пришлось произнести три речи подряд и говорить с перерывами в общей сложности семь часов!
Он выступал перед высшим генералитетом, вплоть до командиров корпусов, а также перед командирами частей и соединений в преддверии наступательной операции на Западе в рамках плана «Гельб» («Желтый»), который был разработан еще в октябре и уже несколько раз откладывался.
На генералов речи произвели большое впечатление, и Вицлебен, возвратившись в Бад-Крейценах, сказал Винценцу Мюллеру, что перспектив у заговора пока нет…
Речи фюрера действительно впечатляли. Это было все сразу — и публичная исповедь политического борца, и обзор истории Германии, и ретроспективный анализ событий последних лет, и программа на будущее…
Говоря о России, фюрер сказал:
— С Россией у нас есть договор. Договоры соблюдаются столь долго, сколь долго это является целесообразным. Россия будет соблюдать его до тех пор, пока будет считать его за благо для себя. Так думал и Бисмарк…
Надо сказать, что ко времени произнесения этой речи СССР подписал договоры о взаимной помощи с Эстонией — 28 сентября, с Латвией — 5 октября и с Литвой — 10 октября (12 октября, между прочим, мы предложили заключить такой же договор и Финляндии, на что последовал финский отказ).
Гитлер знал об этом, как и весь мир, но — как видим — не счел эти действия СССР нарушением условий ни Пакта от 23 августа, ни Договора от 28 сентября. Однако сомнений относительно наших планов у него хватало, и он констатировал:
— Россия делает то, что считает для себя полезным… В данный момент интернационализм отошел для нее на задний план. Если Россия от него откажется, она перейдет к панславизму… Заглядывать в будущее трудно… Но фактом является то, что в настоящее время боеспособность русских вооруженных сил незначительна. На ближайшие год или два нынешнее состояние сохранится…
Закончил же он так:
— Если мы победоносно выстоим в борьбе — а мы выдержим ее! — наше время войдет в историю нашего народа. Я выстою или паду в этой борьбе. Поражения моего народа я не переживу. Никакой капитуляции вне страны, никакой революции — внутри ее!
Последние слова не были адресованы конкретно никому, но мы, уважаемый читатель, знаем, что адресат у них был. И — не только в зале совещания 23 ноября…
Однако и после этого совещания, в принципе имеющего целью психологически подготовить вооруженные силы к наступательной операции на Западе, никакого наступления на деле не последовало. Еще 3 ноября Гальдер записал в дневнике: «Ни одна командная инстанция не рассматривает наступление, о котором ОКВ отдало приказ, как обещающее успех…»
5 ноября Гитлер отменил наступление, затем он отменил его еще раз, и в итоге в боевых действиях сухопутных войск Германии наступила стратегическая пауза.
Борьба мнений и полоса сомнений продолжались до конца февраля 1940 года, когда план «Гельб» был коренным образом изменен по сравнению с планом генштаба и в большой мере — по сравнению с предложенным Манштейном и Рундштедтом в октябре 1939 года.
Однако до своего истинного начала 10 мая 1940 года наступление откладывалось 29 раз.
НА МОРЕ же война шла, но тоже пока без особого ожесточения… Напомню, что 5 сентября англичане в налете на Кильскую бухту повредили «карманный» линкор «Адмирал Шеер» и легкий крейсер «Эмден»…
В далеком Атлантическом океане три британских крейсера «Эксетер», «Эйджекс» («Аякс») и «Экилез» («Ахиллес») блокировали 13 декабря 39-го года германский линкор «Адмирал граф Шпее» у берегов Уругвая.
Спущенный на воду в 1934 году, «карманный» линкор имел шесть 11 -дюймовых орудий, восемь 6-дюймовых и восемь торпедных аппаратов при скорости хода в 26 узлов (почти 50 км/час) и экипаж в 1107 человек. Выйдя в Атлантику на перехват английских торговых судов, «Шпее» вскоре потопил их девять общим водоизмещением 50 тысяч тонн — немало. Но вот и сам оказался зажат, имея на борту до трехсот пленных англичан с «купцов».
Бой шел 15 часов, «Эксетер» был тяжело поврежден, на «Шпее» 30 человек было убито и 60 ранено. Капитан Лангсдорф увел линкор в бухту Монтевидео, попросив у уругвайцев 15 суток на ремонт. Но те дали лишь двое, пригрозив после этого арестом.
В 18.00 17 декабря «Шпее» поднял якорь и на буксире вышел из бухты. Затем буксиры отошли, и считавшийся практически непотопляемым линкор окутался дымом — на нем были взорваны артиллерийские погреба. Через три минуты он затонул.
Капитан, получивший личный приказ Гитлера на затопление, его команда и пленные англичане достигли берега и были там интернированы.
Через три дня сорокапятилетний капитан цур зее (капитан 1-го ранга) Ганс Лангсдорф, служивший в ВМФ с 1912 года, обернулся в номере гостиницы флагом линкора и застрелился.
Более удачливыми оказались его более молодые коллеги — командиры подводных лодок. Тридцатилетний капитан-лейтенант Отто Шухарт на «U-29» потопил 17 сентября британский авианосец «Корейджес», а его ровесник капитан-лейтенант Гюнтер Прин с «U-47» заслужил вообще оглушительную национальную славу и прозвище «Бык Скапа-Флоу». В ночь с 13 на 14 октября он сумел пробраться на главную базу английского флота — Скапа-Флоу на Оркнейских островах, расположенных севернее самого северного кончика британского острова. Там, на рейде, Прин торпедировал гордость флота Его Величества — линкор «Ройял Оук». Погибли адмирал Блэнгроув и 832 члена экипажа, а Прин из рук фюрера получил Рыцарский крест. А весь экипаж—Железные кресты II класса.
Но вот двадцатишестилетнему капитан-лейтенанту Фрицу Юлиусу Лемпу с «U-30» повезло весьма сомнительно уже на второй день войны. Приняв за вспомогательный крейсер английский лайнер «Атения», он торпедировал его и потопил в двухстах милях западнее Гебридских островов.
Лемп явно ошибся. И, поняв это, он об «успехе» не радировал, а доложил уже на берегу лично адмиралу Деницу. Все это было так серьезно, что в вахтенном журнале заменили листы — ведь правительство Германии 7 сентября в официальном коммюнике отмежевалось от причастности к потоплению судна. А Геббельс выдвинул версию о том, что это — дело рук Черчилля, пытающегося таким образом побыстрее втянуть в войну США, потому что на борту лайнера были и американские граждане…