Ленин писал тогда:
…
«Весь вопрос теперь в том, научилась ли чему-нибудь мелкобуржуазная демократия (то есть Временное правительство. — С.К. ) за эти великие полгода, необыкновенно богатые содержанием, или нет. Если нет, то революция погибла, и только победоносное восстание пролетариата сможет спасти её. Если да, то надо начать с немедленного создания устойчивой, не колеблющейся власти…
<…>
Власть Советов одна только может быть устойчивой, опирающейся на большинство народа… Пока не создано такой власти, неизбежны нерешительность, неустойчивость, колебания, бесконечные «кризисы власти», безысходная комедия министерской чехарды, взрывы и справа и слева.
<…>
Дело вовсе не в том, чтобы изобретать «новые реформы», чтобы задаваться «планами» каких-то всеобъемлющих преобразований … В действительности же положение в России таково, что <…> неслыханная и самая грозная опасность разрухи и голода сами собой подсказали выход, сами собою <…> наметили <…> неотложные реформы и преобразования: хлебная монополия, контроль над производством и распределением, ограничение выпуска бумажных денег, правильный обмен хлеба на товары и т. д.».
Где здесь «молочные реки»?
Ленин раз за разом говорил о том, что у России есть три выхода: 1) сползание в хаос; 2) военная диктатура корниловцев в интересах правящей кучки; 3) диктатура пролетариев и беднейших крестьян, способная сломить сопротивление капиталистов и проявить, говоря словами Ленина, «действительно величественную смелость и решительность власти».
В той же статье «Один из коренных вопросов революции» Ленин цитировал видного эсера И.А. Прилежаева, который в эсеровской газете «Дело Народа» «оплакивал», — как писал Ленин, «уход Пешехонова (одного из руководителей партии «народных социалистов» («энесов») и министра продовольствия Временного правительства. — С.К. ) и крах твёрдых цен, крах хлебной монополии». Прилежаев сокрушался:
…
«Смелости и решительности — вот чего не хватало нашим правительствам всех составов (имелись в виду разные составы Временного правительства. — С.К. )… Революционная демократия не должна ждать, она должна сама проявить инициативу и планомерно вмешаться в экономический хаос… Если где, так именно здесь нужны твёрдый курс и решительная власть».
Ленин этот плач «слуги народа» прокомментировал так:
…
«Вот что правда, то правда. Золотые слова. Автор не подумал только, что вопрос о твёрдом курсе, о смелости и решительности не есть личный вопрос, а есть вопрос о том классе , который способен проявить смелость и решительность. Единственный такой класс — пролетариат. Смелость и решительность власти, твёрдый курс её, — не что иное, как диктатура пролетариата и беднейших крестьян. И. Прилежаев, сам того не сознавая, вздыхает по этой диктатуре… »
И где же здесь, спрашиваю ещё раз, «молочные реки»? Где «кисельные берега»? В случае прихода к власти Ленин обещал России не «царство свободы», а предельно жёсткую, твёрдую власть, которая национализирует банки, установит в стране рабочий контроль за экономикой и распределением, подавит спекуляцию, отменит помещичью собственность на землю, полностью сменит прогнивший чиновничий аппарат…
Какое там «царство свободы»! Перед Октябрём Россия была накануне полного развала общества. Без твёрдой власти страна в считаные месяцы превратилась бы в одно «всерасейское» Гуляй-поле, по которому для начала прогулялись бы не один «батька» Махно со своими «хлопцами», а сотни разного рода «батек» и «атаманов»…
А потом?
А потом уж, когда российская государственность рухнула бы необратимо, в Россию были бы введены «международные силы ООН» с белозубыми и черномазыми «миротвор…»…
Впрочем, пардон! Это уже из другой «оперы»! Это России ещё предстоит , если обитатели Русской Вселенной так ничему и не научатся и будут по-прежнему верить тем, кому уже давно верить нельзя.
«Миротворцы ООН» — это не исключённая перспектива для нынешней России. А в ту, «гуляйпольскую» , — не управляемую большевиками — Россию после разрыва в ней всех значимых общественных связей были бы попросту введены интервенционистские полицейские силы Антанты. И в той России не нашлось бы сил организовать противодействие интервенции, со всеми, как говорится, вытекающими из этого последствиями. Для иллюстрации сказанного приведу всё же одну показательную цитату, которую предлагал вниманию читателей своих книг уже не раз — цитата того стоит.
4 января 1920 года один из лидеров кадетской партии профессор П.Н. Милюков писал из Лондона в Россию графине Паниной:
…
«Теперь выдвигается (на Западе. — С.К .) в более грубой и откровенной форме идея эксплуатации России как колонии (выделение Милюкова. — С.К .) ради её богатств и необходимости для Европы сырых материалов…»
От комментариев воздержусь — параллели и так напрашиваются сами собой. Не так ли?
Отвернуть Россию от таких перспектив могли лишь Ленин и партия Ленина. Вот ещё одна, тоже уже не раз приводившаяся мной ранее, убийственная для антикоммунистов и антисоветчиков цитата:
…
«…Инспирируемое сэром Генрихом Детердингом (международный «нефтяной» король, лишившийся в Баку немалого количества нефтяных скважин. — С.К .) или же следуя просто старой программе Дизраэли-Биконсфильда (британский лорд из евреев, самый деятельный ненавистник России во второй половине XIX века. — С.К .), британское министерство иностранных дел обнаружило дерзкое намерение нанести России смертельный удар…
Вершители европейских судеб <…> надеялись одним ударом убить <…> возможность возрождения сильной России <…> С <…> другой стороны — на страже русских интересов стоял не кто иной, как… Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи».
Так ретроспективно оценил роль большевика Ленина в отстаивании национальных интересов России дядя последнего русского императора, великий князь Александр Михайлович, в своей «Книге воспоминаний», изданной в Париже в 1933 году незадолго до кончины «дяди Сандро».
ВСЕ перипетии революции и Гражданской войны тогда были уже позади, все результаты были давно известны, и великий князь вполне мог бы просто посетовать на то, что, мол, проклятые большевики так, мол, развалили Россию, что уже никакие усилия «рыцарей Белого движения» не смогли ничего исправить. Однако Александр Михайлович не захотел под конец жизни лгать и предпочёл сказать правду: только Ленин и его партия проводили в период второй русской Смуты национальную политику.