Вэньчжоусцы никогда даже не пытались делать вид, что следуют линии Пекина; поэтому-то партия лишь в 2007 г. попробовала внедриться в местные частные предприятия. Несколькими годами ранее я побывал в этом городе. Один кадровый работник, пригласивший меня на традиционный приветственный банкет, шутливо прошелся по недавней политической кампании Цзян Цзэминя с довольно неуклюжим названием «Три олицетворения». «Два первых [олицетворения] я помню. Интересно, хоть кто-нибудь может сказать, как звучит третье?» — смеялся он с набитым ртом. Редко кто из китайских должностных лиц позволяет себе издеваться над партийными тезисами в разговоре с иностранцем, особенно едва знакомым. Парадокс в том, что эта кампания была средством приманивания предпринимателей на коммунистическую орбиту, что, собственно, Цзян и проделал чуть позднее. Хотя вэньчжоуские чиновники не вполне твердо помнили политические наставления Цзяна, они с точностью до доллара знали цены на автомобили представительского класса вроде «БМВ» или «мерседес-бенц».
На первый взгляд, партийный «штурм» Вэньчжоу обернулся неудачей. Из юо тысяч частных компаний города лишь 4100, или 4 %, сформировали у себя партячейки. В одном из первых репортажей «Жэньминьжибао» в начале 2008 г. перечислялись добрые дела этих парторганизаций, например, раздача телевизоров малоимущим семьям или забота об инвалидах. Возникало впечатление, что КПК — это объединение соцработников, а не авангард марксизма-ленинизма. Организаторы этих мероприятий заявляли о своем непринужденном отношении, об отсутствии какого-либо давления, разнарядок или политических игр. «Мы все равно поможем им учредить партячейки, будь это частное предприятие, общественная или неправительственная организация, хотя никто не вынуждает их это делать, — сказал Шао Дэпэн. — Если они подадут заявку и удовлетворят требованиям, мы просто направим их по нужному пути».
При более близком рассмотрении картина выглядит совсем иначе. Под этой инициативой подписалась лишь горстка компаний; что любопытно, все до единой были ведущими частными предприятиями города. КПК, сама по себе крупная организация, предпочитает иметь дело с влиятельными предприятиями, а не с теми фирмами, которых Цзян Цзэминь в свое время презрительно сравнивал с мелкими торгашами. Партия прозорливо сочла, что крупные частные компании, чьи интересы распространяются далеко за пределы города и охватывают всю страну, обладают гораздо большими политическими ставками. «Создание парткома — это символ нормализации, — говорит местный эксперт Ма Цзиньлун. — Посещая Вэньчжоу, высшие руководители страны посетят предприятие только в том случае, если на нем учреждена парторганизация. Вы спрашиваете, в чем состоит функция парткома? Она самая большая из всех».
Подобно тому, как вашингтонские юридические фирмы нанимают бывших политиков для установления связей с правительственными кругами, ведущие компании Вэньчжоу соперничают за ушедших в отставку функционеров из местного отдела пропаганды, которые затем становятся парторгами. Например, группа «Чжэнтай», изготовитель электронного оборудования и крупнейшая частная корпорация города, подыскивала секретаря парткома в должности более высокой, нежели та, что имел парторг «Дэлиси», фирмы-конкурента. Бывшие кадровые работники с удовольствием откликнулись на эти предложения. «Оба парторга уволились раньше времени, — рассказывает Ма. — Работа в частной компании лучше оплачивается».
Такая смычка позволяет партии обеспечить свое присутствие на частных фирмах и устроить дальнейшую карьеру для вышедших в отставку кадровых работников. Что же касается предпринимателей, здесь выгоды еще значительнее. Многие бизнес-лидеры занимают места в городском собрании народных представителей и официальном совещательном органе. Ма на личном опыте испытал могущество предпринимателей, когда был предварительно номинирован в список тридцати наиболее влиятельных жителей Вэньчжоу. Вскоре после этого ему — как и другим коллегам-ученым — пришлось снять свою кандидатуру. «В итоге все места в списке заняли предприниматели. Только они могли себе это позволить», — вспоминает Ма.
Та же тенденция проявляется и в более мелких бизнес-ассоциациях, учреждаемых партией на низовом уровне с целью установления связей и проникновения в частный сектор по всей стране. Они все в большей степени смыкаются с бизнесом и лоббируют его интересы. Опросы, проведенные Брюсом Диксоном, свидетельствуют, что доля китайских должностных лиц, которые считают, что основная задача бизнес-ассоциаций состоит в обеспечении партийного руководства частными компаниями, за период с 1999 по 2005 г. упала с 48 до 32 %. В то же время доля чиновников, полагавших, что ассоциации должны в первую очередь работать на благо бизнеса, подскочила с 42 до 57 %. «Партийное строительство в частном секторе идет успешнее, когда партячейки продвигают именно предпринимательские интересы, а не насаждают принципы партийного руководства», — считает Диксон.
Слова Ван Ши о важности «красной шапки», стычка фирмы «Хайэр» с властями Циндао, заигрывания «Хуавэй» с политическим истеблишментом и культивация партийной почвы на крупных фирмах Вэньчжоу — все эти явления являются звеньями одной цепи. Чем солиднее ты становишься, тем важнее добрые связи с КПК и тем значительнее выгоды, извлекаемые из хороших политических взаимоотношений. Резкий контраст в судьбах двух предпринимателей, которые в начале текущего столетия попытались покончить с засильем госмонополий в промышленных секторах страны, служит наглядным примером того, как правильные связи с властями помогают развивать бизнес, и какую цену приходится платить неудачникам.
Лет через десять после того, как Лю Юнсин начал завоевывать себе место под солнцем в алюминиевой отрасли, он рассказал об уроках, которые извлек из попытки вести дела в секторе, где с давних пор существовала полная государственная монополия. В конце 1990-х гг., когда Лю намечал свой бизнес, его инвестиционные планы были вполне конкретными. Объемы промышленного производства и гражданского строительства в Китае побивали один рекорд за другим. Непрерывно возрастал спрос на алюминий и сырье, на котором работала эта отрасль. Поскольку отечественные поставки глинозема во всей стране находились под контролем одной-единственной госкомпании, Лю решил, что его группе «Ист Хоуп» выпал редчайший шанс выйти на рынок за счет овладения всем производственным процессом, от добычи бокситов до выплавки первичного алюминия, чтобы никто из государственных конкурентов не смог взять его в заложники.
Лю, который к этому моменту уже был одним из самых богатых предпринимателей Китая, правильно составил как минимум одну часть своего бизнес-уравнения. Начиная с 2002 г. тяжелая промышленность страны в течение пяти лет переживала эпоху небывалого расцвета и прибылей. Однако политические процессы, связанные с проникновением в сектор, оказались куда более коварными. Когда в ходе интервью в 2008 г. Лю был задан вопрос об извлеченных уроках, он ответил, что самое главное — не стать «вторым Тебэнем». Лю сказал так: «Тебэнь — урок для всех нас. Настоящая трагедия».
Металлургический комбинат Тебэнь в провинции Цзянсу нынче удостаивается лишь небольшого примечания в анналах китайской экономики; это история о пронырливом предпринимателе, который перехитрил самого себя и получил по заслугам. Дай Гофан, владелец комбината Тебэнь, имел точно такой же бизнес-план, как и Лю: в первые годы текущего столетия он увидел аналогичный шанс в черной металлургии. Будучи недорогим производителем, он решил, что запросто сможет отхватить кусок прибыльного рынка, на котором хозяйничали довольно ленивые гиганты типа госконцерна «Баостил», чьи головные предприятия расположены возле Шанхая, в 150 км вниз по течению Янцзы. Все, что требовалось, — это обеспечивать крупные объемы производства. Рынок не обманул ожиданий Дая. Спрос на сталь и, соответственно, прибыль показывали устойчивый рост пять-шесть лет подряд, вплоть до середины 2008 г.