Глобальные политические и культуртрегерские устремления против России и Православия могут определить судьбу на столетия, так как с утратой непременного условия успешного исторического бытия любого народа: триединства духа, души и тела – веры, культуры и национальной государственности, – русские и православные славяне как субъект мировой истории переживают невиданную национальную катастрофу. Громадная территория, внушительная экономика, военная мощь и ядерное оружие, как показывают унижения России, сами по себе никогда не станут политическими факторами.
Ибо материя без духа не способна творить историю.
Православие. ру, 2000
Работы Н.А. Нарочницкой, особенно ее книга «За что и с кем мы воевали», а также ее взгляды на некоторые аспекты международной политики вызвали достаточно острую полемику на Западе. Для того чтобы дать читателю представление о ней, мы публикуем в этой книге две статьи известных французских ученых на данную тему.
Предисловие к французскому изданию книги Н.Нарочницкой «За что и с кем мы воевали»
В этом эссе мы слышим звучание непривычного для нас «колокола» в лице автора Н.А. Нарочницкой, которая является выразителем мнения подавляющего и, отчасти, молчаливого большинства ее соотечественников. Эта книга – одновременно защитная речь в пользу непризнанной России и протест против стереотипов, жертвой которых Россия себя считает. Она адресуется западным читателям. В ней, как в зеркальном отражении, порой с грустью, они могут узнать самих себя. Но, при наличии смелости взглянуть на себя другими глазами, преодолевая существующее недоверие, очевидная искренность автора и новизна ее аргументации, несмотря на ряд преувеличений, непременно, страница за страницей, будут притягивать их внимание.
Практически неизвестная широкой публике во Франции, в России Н.А. Нарочницкая пользуется бесспорным авторитетом: она была депутатом Думы от партии «Родина» и заместителем председателя Комитета по иностранным делам, она, в первую очередь, – историк, доктор наук, член Академии наук и дочь академика, тоже специалиста по международным отношениям. Н.А. Нарочницкая, кроме того, возглавляет политическое издание, где печатаются известные обозреватели и публицисты, стремящиеся донести голос России далеко за ее пределы.
И именно с позиции защитника идеи Родины – как говорят, единственной ценности, которая есть у тех, кому больше нечего терять, – она обращается к своим российским и зарубежным читателям.
Как показывает заглавие книги, выход которой был приурочен к шестидесятой годовщине победы над нацистской Германией, ее повествование касается в основном проблематики «Великой Отечественной войны» и подъема патриотизма, вызванного празднованием победы над фашизмом. Но, как истинный профессионал, автор этим не ограничивается и попутно затрагивает массу смежных тем, начиная с очень давних отношений между Россией и Западом, почти сразу же отмеченных недопониманием, а то и стойким антагонизмом, о проявлениях которого представляется важным вкратце упомянуть далее.
Не заостряя слишком внимание на расколе 1054 года, разделившем христианский мир на две части, остановимся лишь на четвертом крестовом походе и разграблении Константинополя крестоносцами. Этот факт забыт сегодня на Западе, но не в православном мире, где память о нем жива еще и потому, что события эти надолго ослабили «второй Рим», как называли тогда Константинополь, и способствовали его окончательному падению в 1453 году, а вместе с ним и Византийской империи.
К тому времени Московское княжество, единственное независимое православное государство, провозглашается местными богословами «третьим [и последним] Римом» и начинает постепенно утверждаться как православная твердыня, противопоставляющая себя римско-католическому Западу, недоверчиво наблюдающему, как Москва медленно набирает мощь, но затем сталкивается на своем пути с польско-литовским католичеством, сумевшим с началом Смуты, в 1610 году, захватить столицу. Приход династии Романовых (1613) позволил Московии вновь начать поступательный подъем, который при Петре Великом (1689–1725) и Екатерине II (1762–1796) увенчался стремительным взлетом, не примирившим ее, впрочем, с западноевропейскими державами, единодушными в своей оценке молодой и быстро развивающейся Российской империи, считая ее «варварской» и полуазиатской страной, где жизнь человека не представляла большой ценности.
«Избавьтесь от дурной славы, бытующей среди иностранцев о вашем народе», – говорил еще архиерей Феофан Прокопович, советник Петра I, своему государю, отличавшемуся жесткостью своих методов, едва ли украшавших империю, где уже и без того процветало крепостничество. И даже «философ на троне» Екатерина II не смогла коренным образом улучшить репутацию империи, которую в 1768 году в своей «Инструкции» она называет не иначе как «европейской державой». Не считал ее таковой и Дидро, сравнивая Россию с «белой страницей, на которой еще ничего не написано, страной без устройства и институтов» и соглашаясь с мнением экономиста Лемерсье де Ла Ривьера, согласно которому Россия являлась «страной, где нужно делать, а точнее, переделывать буквально все». Северной Семирамиде, как называл Екатерину II Вольтер, оставалось только сетовать на предвзятое отношение со стороны иностранных наблюдателей, но ситуация от этого не менялась.
Россия, как показывает «Путешествие в Сибирь» Шаппа д’Отроша (и многие другие работы), по-прежнему оставалась синонимом бесправия, деспотизма, рабства, жестокости и невежества.
Эта репутация останется за ней и несмотря на успехи Александра I, который не только победил Наполеона во время освободительной Отечественной войны, дойдя до самого Парижа, но и снискал настоящую популярность своими выступлениями в защиту Франции на Венском конгрессе. Однако восстание декабристов, омрачившее приход к власти Николая I, бескомпромиссного поборника права престолонаследия, и жестокое наказание этих «закоренелых преступников», никак не могли способствовать улучшению репутации империи. Как раз в это время, пишет автор, прусский певец государства Гегель, в свою очередь, высказываясь о славянских народах и России, отказывает им в каком бы то ни было вкладе в цивилизацию и, как следствие, в праве на какую бы то ни было историческую самостоятельность; то же позже сделает и Чаадаев, друг декабристов, в своем первом «Философском письме», опубликованном в 1836 году, где он уподобляет всю историю православной России «мрачной и унылой пустоте».
Своеобразной точкой в этой общей дискредитации России явился известный труд маркиза де Кюстина «Россия в 1839 году», написанный им после шести недель пребывания при императорском дворе и общения в узком кругу привилегированных особ, где он рисует крайне отрицательную картину империи, целиком находящейся во власти цензуры, полицейского шпионажа, сокрытия, лжи и притеснений.
Во всех этих разоблачениях, которые в той или иной степени отражали явное чувство превосходства либеральных и парламентских режимов Западной Европы, далеко не все было преувеличением, но Николаю I, казалось, даже доставляло удовольствие всячески поддерживать такие антироссийские предубеждения. Не ограничившись жестоким подавлением польского восстания в 1830–1831 гг., он помогает молодому Францу-Иосифу подавить революцию 1848 г. в Вене и, получив прозвище «жандарма Европы», в 1849 г. – венгерское восстание, руководители которого были потом повешены в Австрии, несмотря на обещания русских генералов сохранить им жизнь.