На самом деле траекторию письма можно просчитать совершенно точно. Оно было получено Власиком, прочитано им и, учитывая чрезвычайную важность вопроса, тут же передано непосредственному руководству - министру госбезопасности Абакумову. Абакумов также не имел права решать этот вопрос самостоятельно. Поскольку дело затрагивало одного из первых людей в стране, он обязан был довести его до сведения Сталина, причем немедленно.
Прикинем по времени. Тимашук написала письмо 29 августа после обеда, в Москву его отправили вечером - хоть и на самолете, но не меньше двух-трех часов на доставку должно было уйти. Ночью его читали сначала Власик, потом Абакумов, и самое позднее утром следующего дня письмо должно было уже лежать на столе у Сталина. Любой иной путь был чреват 58-й статьей УК в крайне неприятных ее подпунктах. А вот что с этим историческим документом было дальше?
Согласно самой официальной из всех версий, Сталин получил сию бумагу, однако мероприятий по ней проводить не стал, а попросту сдал в архив. По этому поводу есть и документ - спецсообщение Абакумова.
Док. 6.6. «Совершенно секретно. Товарищу СТАЛИНУ И. В.
При этом представляю Вам заявление заведующей кабинетом электрокардиографии кремлевской больницы - врача ТИМАШУК Л.Ф. в отношении здоровья товарища Жданова А.А.
Как видно из заявления ТИМАШУК, последняя настаивает на своем заключении, что у товарища Жданова инфаркт миокарда в области передней стенки левого желудочка и межжелудочко- вой перегородки, в то время как начальник Санупра Кремля ЕГ0- РОВ и академик ВИНОГРАДОВ предложили ей переделать заключение, не указывая на инфаркт миокарда.
Приложение: Заявление т. ТИМАШУК и электрокардиография товарища Жданова. В. Абакумов. 30 августа 1948 года».
Дата стоит внизу, под ней - подпись Сталина, свидетельствующая о том, что он получил документ. Еще ниже - большими буквами написана резолюция: «Д. В архив. Ст.»
И сразу же любимый вопрос - о подлинности данной бумаги. На первый взгляд она производит хорошее впечатление (по сравнению с обычным уровнем хрущевских фальшивок). На второй - менее хорошее. Абакумов имел обыкновение выражать свои мысли чрезвычайно четко, языком военного рапорта. Возьмем, для примера, спецсообщение Сталину от 21 марта 1946 года, которое легло в основание знаменитого «дела авиапрома».
Док. 6.7. «При этом представляю рапорт сотрудника главного управления «СМЕРШ» подполковника Елисеева.
Тов. Елисеев доложил, что, будучи по делам службы в центральном аппарате Военно-Воздушных Сил, он встретил начальника Главного Управления Заказов ВВС генерал-лейтенанта инженерно-авиационной службы СЕЛЕЗНЕВА, который рассказал, что ему придется нести серьезную ответственность перед правительством за приемку недоброкачественных самолетов от авиационной промышленности» и т. д.
Таким образом, если бы это спецсообщение писал действительно Абакумов, он начал бы примерно так: «Тов. Тимашук сообщает, что 29 августа она была вызвана...» и т. д., а не с той невнятицы, с которой начата эта сопроводиловка.
Второе сомнение - более серьезное. Оно касается слова «товарищ». В документе использовано два варианта его написания - полностью по отношению к Жданову и сокращенно: «т.», когда речь заходит о Тимашук. Слово это разные люди сокращали по- разному. Абакумов употреблял сокращение «тов.» и применял только его, о ком бы ни шла речь. Ну, а прогибы спинного хребта (я имею в виду разные варианты написания для высокого начальства и для простых людей) ему и вовсе были не свойственны - тем более, что Сталин их категорически не приветствовал.
Есть еще и третье сомнение. Абакумов, как и любой другой начальник того времени, либо писал от руки, либо диктовал документы и потом отдавал их на машинку. Поэтому в ГБ бытовала такая практика: если шла речь о разведчиках, дипломатах, высокопоставленных людях и пр., то в тексте ставился пробел, который автор сообщения потом заполнял от руки. Здесь этого нет.
Так что приходится признать, что доверия данной бумаге мало.
И второй любимый вопрос: зачем было ее сочинять? Ради резолюции «В архив»? Может быть, и ради нее, родимой...
Гипотеза 1. Когда лепили антисталинскую версию «дела врачей», было очень удобно вытащить данную бумажку, как кролика из шляпы, и приготовить из него вот какое рагу: Сталин, мол, сначала не придал значения этой истории, а когда понадобилось начать кампанию против евреев и интеллигенции, вспомнил про нее, приказал найти письмо Тимашук и пустил его в ход. Потому-то и сделали хрущевские фальсификаторы эту сопроводиловку со «сталинской» пометкой «в архив». (Конец гипотезы.)
Впрочем, тут есть место и для второй причины. Давайте задумаемся не о том, что в данной бумаге есть, а о том, чего в ней нет. А нет в ней многого. Во-первых, первичной резолюции Сталина. То есть он мог, конечно, написать и «в архив» - но когда? 30 августа? Или, скажем, 15 сентября, после того как письмо пройдет все необходимые проверки?
Гипотеза 2. Что должен был сделать вождь, получив письмо? Тут и к бабке не ходи - вернуть его Абакумову, чтобы МГБ как следует все проверило. Если даже в этой истории и нет злодейского «заговора врачей» - то уж попытка подлога врачебного заключения точно есть, а возможно, и халатность. Да и просто взбодрить кремлевских светил, чтобы не расслаблялись, тоже иногда полезно. Сталин вполне мог написать что-нибудь вроде: «Пугните этих халтурщиков как следует». Согласитесь, письмо с подобной резолюцией не очень годится для того, чтобы по нему открыть спустя четыре года «дело врачей». (Конец гипотезы.)
И еще кое-чего нет в этом документе, а именно - предложений Абакумова или донесения о том, какие меры приняты по письму. Ну, там «ведется проверка» или «начато следствие». Министр госбезопасности - не мальчик-стажер, которому нужно подсказывать на каждом шагу, он сам отлично знает, как в подобных случаях поступать.
Гипотеза 3. Абакумов вполне мог успеть провести предварительную проверку. Для этого всего и надо-то было, что вызвать куратора Лечсанупра да какого-нибудь толкового врача для консультации. Можно было в час уложиться. А в том же спецсообщении доложить Сталину, например, следующее: что, по мнению МГБ, нет оснований подозревать медиков во вражеской работе, но надо проверить, как они относятся к своим обязанностям, нет ли там халатности. Согласитесь, для того, чтобы начинать «дело врачей», и такая сопроводиловка мало подходит. А если еще и со сталинским пожеланием «пугнуть халтурщиков»... (Конец гипотезы.)
Наконец, возможно, никакого спецсообщения вообще не существовало. Абакумов, учитывая чрезвычайную важность вопроса - ведь речь шла о возможном покушении на жизнь одного из первых лиц государства (министр ГБ не обязан был разбираться в тонких медицинских вопросах, но что такое «инфаркт» - знал наверняка), попросил Сталина принять его. В этом случае писать спецсообщение не было нужды - он доложил обо всем устно. И как потом хрущевцы станут доказывать причастность Сталина к «делу врачей»? Пришлось изворачиваться...