Надо ли объяснять, к чему вели такие фокусы в условиях плановой экономики? К дезорганизации экономической жизни страны. В результате Вознесенский, естественно, полетел из Госплана - однако не на новую работу, а в бессрочный отпуск. Другого места работы для него не планировали, и неудивительно: как бы ни повернулось дело, товарищу Вознесенскому в ближайшем будущем предстояло на практике познакомиться с Уголовным кодексом. Хотя бы потому, что такие игры никогда не ведутся бескорыстно.
Итак, Вознесенского отстранили, а в Госплане началась тотальная проверка. Обнаружила она такое, рядом с чем все предыдущие факты были не компроматом, а так, семечками. За пять лет, с 1944 по 1948 год, в этом ведомстве пропало 236 секретных документов. Причем это были не бумажки на одном листочке. Вот лишь некоторые из пропаж: несколько государственных планов восстановления и развития народного хозяйства (документы на сотнях листов); планы меньшего масштаба, отдельные постановления, которые тоже не надо недооценивать. Например, исходя из баланса разных видов оборудования в пятилетнем плане можно было составить представление о дальнейшей экономической стратегии советского руководства. Ну, а такие документики, как сведения об объемах перевозок нефти и нефтепродуктов или об организации производства радиолокационных станций, говорят сами за себя.
Подбор пропаж тоже впечатлял. Во всем списке только один документ - об издании учебников для школ Украины - не был «находкой для шпиона» (должно быть, его на самом деле потеряли). Выяснилось, что Вознесенский о происходящем прекрасно знал, однако никаких мер не принял. В первом приближении партийные органы посчитали случившееся выдающимся бардаком. Вознесенского исключили из ЦК, а по факту пропажи документов началось следствие.
Чтобы правильно понять ситуацию, надо кое-что знать. В 1945 году советское правительство обратилось к Соединенным Штатам с просьбой о кредите на восстановление разрушенного войной народного хозяйства. Американское правительство согласилось дать кредит, но потребовало в ответ информацию о состоянии советской экономики такой глубины и объема, что наши отозвали просьбу: лучше уж самим выбираться, чем снабжать потенциального противника подобными сведениями. И самое естественное предположение, когда вскрылась госплановская клоака, было: американцы нашли более дешевый выход.
В деле явственно запахло шпионажем.
Шпионажем пахло и в «ленинградском деле». Именно с него оно и началось. Летом 1949 года МГБ по своим заграничным каналам получило информацию, что второй секретарь (теперь уже бывший) Ленинградского обкома Капустин является агентом английской разведки. 23 июля Капустина берут, 4 августа он начинает говорить, и уже 13 августа за решеткой оказываются первые герои «ленинградскою дела»: Кузнецов, Попков, Родионов, председатель Ленинградского горисполкома Лазутин, секретарь Крымского обкома Соловьев. Вскоре за решетку попали и другие партийные аппаратчики.
Первый, основной процесс по «ленинградскому делу» состоялся 30 сентября 1950 года. Суд был вроде бы открытым, хотя состав присутствующих узок: офицеры МГБ и партийные аппаратчики. На скамье подсудимых - девять человек. Все признали себя виновными, ни один не отказался. Кузнецов, Родионов, Попков, Вознесенский, Лазутин и Капустин были приговорены к высшей мере, еще один их подельник получил пятнадцать лет и двое - по десять.
Долгое время одним из свидетельств, что «ленинградское дело» идет в графе политических репрессий, являлось количество тех, кто был по нему привлечен. Говорили и писали, что осуждено более двух тысяч человек, из них двести приговорены к смертной казни. Но сейчас выяснилось, что ею масштабы гораздо меньше, чем принято думать. 10 декабря 1953 года МВД подготовило для Хрущева справку об осужденных и высланных по этому делу в 1949-1951 годах. Итак, на самом деле к высшей мере наказания приговорены 23 человека, 85 получили разные сроки - от 5 до 25 лет, и еще 105 человек отправлены в ссылку на срок от 5 до 8 лет. Из осужденных 36 человек работали в Ленинградском обкоме и горкоме, а также в областном и городском исполкомах, 11 - в обкомах других областей и 9 - в районах области. Как видим, на поверку дело-то невелико. Высланные - это, должно быть, члены семей, а самих осужденных - 108 человек, вместе с теми, кому дали по 5 лет (возможно, также члены семей). Собственно партийных работников - около 60 человек. При этом надо учитывать, что часть из них наверняка пошла под суд не по «политике», а за воровство - ибо злоупотребления в славном городе на Неве были, под стать его размерам и величию, беззастенчивы и громадны. Как видим, на репрессии никоим образом не тянет. Это явно какое-то групповое дело.
Когда в МГБ появился Игнатьев, в Ленинграде прошла новая волна арестов, в ходе которой пострадали еще несколько десятков человек - но это уже совсем другая история, которая, кстати, практически не исследовалась. В 1988 году список пострадавших увеличился до шестисот фамилий - но это уже третья история...
Что известно о приговоре? Собственно говоря, ничего. В книге «Ленинградское дело» напечатаны выдержки из него. В 1938 году подсудимые
(Цит. 10.2)
«...объединились в антисоветскую группу с целью превратить ее в опору по борьбе с партией и Центральным Комитетом ВКП(б)»... Действовали они «с целью отрыва ленинградской организации от ЦК ВКП(б) и в намерении превратить Ленинградскую организацию в свою опору для борьбы с партией и ее ЦК...»
Они расставляли своих сторонников по всей стране, чтобы, «опираясь на таких антипартийных людей и имея в руках Ленинградскую организацию, взорвать партию изнутри и узурпировать партийную власть...»
Еще они, «действуя как раскольники, подрывали единство партии, распространяли клеветнические измышления в отношении ЦК ВКП(б), вынашивали и высказывали изменнические замыслы о желаемых ими изменениях в составе Советского правительства и ЦК ВКП(б)».
Ну и, кроме того, подрывали бюджетную дисциплину, нарушали государственные планы и снижали тем самым эффективность работы народного хозяйства страны.
Да, конечно, с таким приговором людей можно реабилитировать автоматически. Ибо ни отрыв Ленинградской организации от партии, ни борьба с ЦК, ни даже пожелание внести изменения в состав правительства не являются уголовно наказуемыми деяниями. Более-менее к таковым можно отнести экономическую часть - перекосы в планировании, пропажу секретных документов - но касается все это одного лишь Вознесенского, и сколько за такие вещи дают, мы примерно знаем (см. «дело авиапрома»).
Без сомнения, этот документ полностью доказывает невиновность подсудимых и ужасный сталинский произвол. Вот только кто докажет, что эта бумажка является тем самым приговором, который был зачитан 30 октября 1950 года в Ленинградском Доме офицеров?
Но, может быть, это общая часть, за которой последуют конкретные преступления? Да, а с каких пор в общую часть приговора заносились деяния, не подвластные Уголовному кодексу? Когда это у нас судили за «подрыв единства партии» и «отрыв от ЦК»? В тридцать седьмом году, говорите?
Приведем, для сравнения, подлинный приговор состоявшегося весной 1938 года суда по делу «правотроцкистского блока». Подсудимые тоже принадлежали к партийной верхушке, а культура юстиции, кстати, была гораздо ниже. И вот как выглядит общая часть: