… После перемирия, заключённого между Польшей и РСФСР в октябре 1920 года, Балахович, вроде как самостоятельно, но с ведома польского Генштаба и на его деньги, перешёл демаркационную линию и начал собственный «освободительный поход». 12 ноября 1920 года он провозгласил воссоздание БНР и даже успел выпустить почтовые марки (отпечатанные загодя в Польше), но через неделю его войско постигла судьба петлюровского.
Таковы три основных контингента «национальных» сил, наступавших совместно с польской армией: от полубандитов-петлюровцев до совершенно феноменальной мрази, какой являлось воинство Балаховича. Где-то посередине этого спектра находилось ещё несколько полуотрядов-полубанд тогдашних «полевых командиров», с погонами и без оных.
После быстрого и бесславного провала войны «национальных сил» против РККА осенью 1920 года они были разоружены и интернированы. Почему разоружены — понятно, это являлось одним из условий мирного договора. Почему Пилсудский пошёл на такой некрасивый шаг, как интернирование бывших союзников? Самый вероятный ответ: ему хватало криминального элемента и без мающихся от безделья двадцати тысяч бандитов. Содержались они в лагерях, но «по первому разряду», зачастую выполняя роль помощников лагерной администрации.
Существует один интереснейший документ — предписание главы французской военной миссии в Польше генерала А. Нисселя офицерам — уполномоченным миссии. Касается оно отношения к интернированным бойцам «национальных» сил. Предписание датировано 30 ноября 1920 года.
«Прошу Вас связаться с польскими командующими (округов) и добиться у них разрешения на посещение русских и украинских офицеров и солдат, пребывающих в вашем районе. Будете держать меня в курсе их материального и морального состояния и, со своей стороны, засвидетельствуете им тот интерес, который Французская военная миссия проявляет к их судьбе. Было бы желательно, чтобы вы поощряли командный состав к продолжению изучения военного дела и повышению тактических знаний; в частности, надо добиться от польских властей разрешения на посещение лекций и инструктажа, который проводят французские офицеры в данных округах» [84] .
Интересно, почему французы так пекутся о боевой подготовке «национальных» частей? Что им до «тактических знаний» савинковцев и балаховцев?
Казалось бы, теперь, после окончания войны, интерес польского правительства к «национальным силам» должен бы погаснуть. Однако ничуть не бывало! Формально инициатива дальнейших действий принадлежала Петлюре, Савинкову и их «полевым командирам», однако всю без исключения материальную базу предоставляли поляки — от пайков и бараков в лагерях до вооружения и снаряжения. А вот кому принадлежал план дальнейших действий… О, тут всё гораздо интереснее. Французы ведь не зря пеклись о боевой подготовке интернированных бандитов.
Из справки Полевого штаба РВСР. Декабрь 1920 г.
«Отношения между Русским комитетом и польскими официальными кругами весьма дружественны и близки… Между Савинковым и Пилсудским отношения очень близкие. Савинков весьма часто бывал у Пилсудского: при их свиданиях обыкновенно присутствовал французский представитель. До сих пор польское правительство оказывает всемерную поддержку вооружённым силам Русского комитета через военный отдел последнего, выдавая для них из своих складов обмундирование, амуницию и т. д.».
Судя по этому докладу, деятельность, которая будет описана ниже (впрочем, как и саму советско-польскую войну) следует считать не польским, а польско-французским проектом.
Потерпев поражение на ниве открытой интервенции, французы не отказались от мысли «приватизации» России.
Париж кровно был заинтересован в сильной Польше, которая, с одной стороны, будет создавать постоянную угрозу Германии, вечному врагу Франции, а с другой — отделять Советскую Россию от Европы, и в первую очередь от Германии, с которой у неё уже завязались дружеские отношения. Соответственно, чем сильнее Польша, тем большую угрозу она представляет и для немцев, и для советских. А если проект увенчается успехом и удастся отхватить хорошие трофеи — то будут основания и поучаствовать в делёжке.
Шансы на усиление Польши имелись — и, казалось, неплохие. Россия после Гражданской войны не вернулась в прежнее «единое и неделимое» состояние, к западу от РСФСР существовали два слабосильных самостоятельных государства — Украина и Белоруссия, которые хоть и находились в союзе с РСФСР, но являлись куда более уязвимыми. А уж после краха большевистской власти, который предполагался в самом ближайшем будущем, они и вовсе должны были лечь беззащитными под ноги любому завоевателю с десятком дивизий. Вот о чём забыли сегодня — что во всех политических планах того времени первым номером стояло падение большевистской власти, которое вот-вот должно произойти. В декабре 1920 года Советская Россия была охвачена колоссальными крестьянскими восстаниями, и такой прогноз казался более чем реальным: начинается восстание, входит «русская армия», к которой радостно присоединяются повстанцы, и от удара этой силы рушится ненавистная власть…
Из справки Полевого штаба РВСР. Декабрь 1920 г.
«План Савинкова сводится к нижеследующему:
Формируется новая русская армия. Основным кадром её служат армии Петлюры, Белоруссии и Балаховича. Этот кадр пополняется пленными красноармейцами, главным образом из находящихся в Польше, каких предполагается завербовать до 40 000. Основной кадр исчисляют в 25 000 человек. Кроме того, из армии Врангеля должны просочиться через Балканы добровольцы; полагают, что их будет много, что армия Врангеля как отдельная армия больше существовать не будет. До весны, таким образом, Савинков предполагает сформировать армию численностью до 100 тысяч человек.
Савинков возлагает надежды на возобновление военных действий весной между Польшей и Советской Россией, по инициативе последней. В таком случае русская армия выступает с национальными лозунгами одновременно с польской армией под общим руководством последней, но формально самостоятельно. Военные действия подготавливаются долженствующими вспыхнуть в прифронтовой полосе крестьянскими восстаниями и крупными террористическими актами по отношению к видным советским деятелям. Пользуясь создавшимся таким путём тревожным наступлением (а по мнению Савинкова, даже паникой), сначала выступают в виде партизанских отрядов части Балаховича, а за ним трогается в наступление регулярная армия» [85] .
Оно, конечно, Савинков — прожектер первоклассный. Стотысячная армия, надо же! Не говоря уж о том, что её нужно собрать — а даже умирающие в лагерях красноармейцы совершенно не рвались в савинковское войско, а если и вступали в него, то всё больше с твёрдым намерением при первой же возможности перебежать к красным… Но кто будет финансировать такую громаду? Савинков считал, что поддержка Франции обеспечена — но едва ли расчётливые французы стали бы содержать эту махину, не получив ничего взамен. Не говоря уже о Пилсудском — надо быть полностью сумасшедшим, чтобы разместить на своей территории сто тысяч вооружённых людей, половина которых является откровенными бандитами, а вторая половина, натерпевшись всякого в плену, люто ненавидит поляков.