Если смотреть на вещи совсем грубо, Европа того времени была разделена на два блока: версальский (страны-победительницы и некоторые новые государства) и антиверсальский (советские республики и Германия), плюс некоторое количество государств, пока ещё никак себя не осознающих. Однако Польша себя осознавала, и ещё как! Насколько адекватно — это уже второй вопрос…
Международное положение Польши (равно как и других государств, принадлежавших раньше к Российской империи) — в начале 20-х являлось весьма пикантным и двусмысленным. РСФСР по-прежнему не была признана мировым сообществом, стало быть, не признавались и заключённые ею соглашения. Следовательно, восточные границы Польши на карте мира как бы не существовали. Кроме того, Рижским договором Польша освобождалась от ответственности за царские долги — а раз договор не признан, то был шанс, что на Варшаву возложат некоторую их часть, по принципу «хоть шерсти клок». К тому времени уже стало ясно, что с большевиков едва ли удастся что-то получить. Товарищи были крайне неуступчивые. Участие европейских держав в Гражданской войне давало повод выкатить встречные требования (что и было сделано чуть погодя), да и стиль поведения Совнаркома не позволял рассчитывать, что он будет столь же покорен европейским интересам, как его предшественники. А Польше деваться было некуда. Эти прискорбные обстоятельства заставили польское правительство, стиснув зубы, преодолеть естественное отвращение и начать предпринимать какие-то шаги, способствующие международному признанию РСФСР.
Но с другой стороны, страстная польская натура не позволяла идти навстречу «москалям», даже если эти шаги были выгодны. Кроме того, свою внешнюю политику Польша выстраивала в кильватере Франции, а Франция… Роль этого государства в межвоенной истории недооценена изрядно — жаль, что не по нашей оно теме, а то ведь есть что покопать… Его внешнеполитический стиль — интриги и предательство — настолько помог Гитлеру на его пути к могуществу Третьего Рейха, что свою судьбу оно заслужило куда больше, чем Польша… Прибалтийским государствам, исторически ориентировавшимся на Германию, а в данный момент — на собственные интересы, было проще.
А ведь есть ещё и «в-третьих». Польская элита упрямо ощущала свою страну как великую державу. Поэтому её правительство, поддерживаемое шляхтой, с маниакальным упорством пыталось сколотить из мелких восточноевропейских государств союз под своим руководством и начать по-крупному влиять на европейскую политику. Все союзы такого рода, едва наметившись, тут же разваливались, поскольку существовать подобное объединение могло либо под русским, либо под германским сапогом, никак иначе. А уж с Польшей в качестве лидера… пожар в борделе! Однако против доминанты не попрёшь, и паны пытались, пытались…
Внешняя политика Польши, раздираемая этими противоречивыми интересами, двигалась странным курсом. Так, 16 марта 1922 г. на Рижской конференции четырёх стран (РСФСР, Польши, Эстонии и Латвии) было принято решение о согласовании действий на предстоящей Генуэзской конференции, о взаимной гарантии договоров между ними, а также о желательности международного признания РСФСР. Однако стоило Парижу сказать «фи» — и поляки тут же дали задний ход, заявив, что решения, принятые в Риге, силы не имеют — это-де был лишь обмен мнениями. В Генуе польская делегация тоже заняла профранцузскую позицию, выступив против признания РСФСР, и осудила заключённый к тому времени советско-германский договор. Польская пресса подняла крик: договор, мол, — это подготовка нападения на Польшу. Конечно, при случае Россия и Германия охотно разделили бы надоедливую соседку по новой, но полагать, что взаимоотношения двух серьёзных государств не имеют иной цели, кроме как плести интриги против Польши…
Поведение поляков в Генуе ещё раз подтвердило: на слово Варшавы положиться нельзя. Перспективы восточноевропейского блока стали совсем призрачными — кому нужно заключать договоры с государством, с такой необыкновенной легкостью отказывающимся от собственных решений…
Зато интереснейшее заявление поступило от англичан. В беседе с британским министром финансов Чемберленом польский представитель попытался убедить последнего, что сильная Польша отвечает интересам Англии. И услышал в ответ, что ничего подобного — сильная Польша будет мешать экспансии Германии на восток, в которой заинтересована Англия [99] . Помните знаменитую фразу о том, что у Британии нет ни постоянных друзей, ни постоянных врагов, а есть лишь постоянные интересы? Она сталкивала Россию и Германию в 1914 году и теперь собиралась в новых условиях повторить тот же финт, а государство между ними… ему просто не повезло с географией!
Франция была в большей мере заинтересована в сильной Польше, создававшей Германии угрозу с тыла и тем самым дававшей Парижу дополнительную гарантию безопасности. Понятна и привязанность Польши к Франции — совершенно аналогичный расчёт, гарантия безопасности. Это потом выяснится, что он был глубоко неверен…
…В конце концов грозный призрак германо-советского блока заставил «мировое сообщество» признать СССР, несмотря на то, что его правительство наотрез отказалось платить царские долги и отменять монополию внешней торговли. 1 февраля 1924 г. Советский Союз признала Англия, за ней потянулись и другие европейские страны. Польско-советские отношения тоже вроде бы начали стабилизироваться. 31 июля 1924 г. была согласована линия границы. К этому времени завершилась и репатриация оказавшихся на советской территории поляков.
Тем временем польская экономика переживала не лучшие времена. Экономический кризис и инфляция заставили Варшаву искать помощи — естественно, у тех стран, к которым она так упорно набивалась в союзники. Франция в займе отказала. Англия вроде бы подавала какие-то надежды, и даже в результате было подписано торговое соглашение (в результате которого, кстати, британцы получили возможность проникнуть в польскую экономику) — однако денег они так и не дали. В конце концов Варшава сумела получить у Парижа 300 млн. франков военного займа, но одновременно был подписан договор о поставках французского вооружения — классическая, ещё на Российской империи опробованная схема: дать взаймы и на те же деньги обеспечить себе рынок сбыта. Как повлиял этот займ на экономическое положение государства — можно догадываться, но нужно ли гадать?
Постепенно стало сбываться и британское предвидение об экспансии Германии на восток. Правда, ручное веймарское правительство дальше робких разговоров не шло — но разговоры, однако, начались… В январе 1925 года оно обратилось к Англии и Франции с предложением гарантировать западные границы страны и одновременно заговорило о ревизии восточных границ. Германия хотела получить обратно Поморье, предложив Польше взамен право торговать в портах Балтийского моря. Получив отказ, немцы в июле 1925 года объявили бойкот польским товарам. Варшава обратилась за помощью к Англии и Франции, но тех интересовали лишь собственные дела, так что они преспокойно заключили с Германией Рейнский гарантийный пакт, совершенно не вдаваясь в вопросы восточных границ. Это был ещё очень тихий, но уже вполне отчётливый звоночек из будущего…