Перекаленные пески сползли в овраги,
Поросшие сухой, колючею травой,
И нивы, вспаханные дважды,
Погибли жертвою неутоленной жажды.
Пришла великая народная беда.
Демьян Бедный
Засуха 1921 года покрыла около 40 % территории, где сеяли хлеб, и, что еще хуже, пришлась как раз на хлебопроизводящие губернии. Где-то собирали 15–17, а где-то и 2–3 пуда с десятины. Люди распродавали имущество и снимались с места в поисках более хлебных мест. Бегущих останавливали и водворяли обратно: крестьяне еще не знали, что в этом году в стране не будет хлебных районов, а власть уже знала. Дома у людей был шанс продержаться, получить хоть какую-то помощь, в чужих местах они были обречены.
Во что обошелся РСФСР голод 1921–1922 годов, не будет подсчитано, наверное, никогда — учета людей во взбаламученной стране, почитай, не было никакого. Умерших кое-как учитывали в деревнях, пока были живы священники и деятели Советов, а потом трупы просто лежали во дворах и на улицах, их зарывали без всякого счета, а то и воровали для еды. А кто считал тех, что ушли из своих деревень и умерли на дорогах, станционных путях, улицах городов? Не говоря уж о том, что никто и никогда не сопоставлял эти подсчеты: еще много лет в стране будет не до мертвых — живых бы вытащить!
Известно, что зимой и весной 1922 года в республике голодали более 22 миллионов человек. 14 миллионов получали помощь, оказанную правительством и международными организациями, которая давала им возможность продержаться. Надо полагать, из оставшихся без помощи 8 миллионов умерли не все, но и из получавших помощь не все выжили — ослабевших людей косили болезни. Вроде бы в ЦСУ называли 5 миллионов человек, но неофициально, официальная цифра была один миллион.
Как собирали продналог в 1921 году, трудно даже представить — но все-таки удалось собрать 233 млн. пудов хлеба да 166 млн. купили за границей, расплачиваясь всем, чем было можно. Голодающие губернии получили 85 млн. пудов зерна на питание и 53 млн. для посева. Было организовано общественное питание на 3250 тыс. человек.
Неожиданно большую помощь страна получила из-за границы, и, что удивительно, основная ее доля пришлась на Соединенные Штаты — при том, что США признали СССР только в 1933 году. Благотворительная организация под странным названием «Американская администрация помощи» (АРА), которой руководил тогдашний министр торговли и будущий президент Гувер, собрала 45 млн. долларов, из которых 20 млн. предоставило американское правительство. АРА ввезла в РСФСР почти 29 млн. пудов продовольствия и сумела помочь 10,5 млн. человек, в основном детям. Знаменитый исследователь Арктики Нансен организовал частный фонд, который передал РСФСР почти 5 млн. пудов продовольствия.
Но продукты мало собрать — их надо еще привезти, доставить на место, распределить по уездам и волостям и снова доставить, теперь уже в деревни. Все это на колоссальной территории с еле живыми железными дорогами, на падающих от бескормицы лошадях и в постоянном ожидании сперва бурана, потом распутицы. Иногда помощь опаздывала — так, с большим опозданием поступила она в голодающие губернии Украины и Крыма, но часто все же успешно доходила до людей. 14 миллионов, получивших ее, для того времени и того состояния страны — много.
Однако одними смертями вызванные голодом беды не ограничивались. Сокрушительный удар был нанесен и сельскому хозяйству в целом — тем более что голодали производящие губернии! Правда, крестьяне до последнего старались сохранить скот.
Из донесения уездного комитета помгола г. Пугачёва.
«У большинства крестьян имеются тенденции сохранить какой-либо скот, даже в ущерб себе, дабы весной была возможность хоть что-нибудь да посеять. Поэтому приходится наблюдать такие факты, что крестьянин, имея лошадь или даже корову, умирая сам с голоду, сохраняет их, а не режет себе в пищу, в надежде, что кто-либо останется до весны в живых и сколько-нибудь посеет» [205] .
Потери скота, возможно, и не были так катастрофичны, как людские потери, потому что голодали и умирали в основном бедняки — но уж посевного зерна всяко не осталось никакого. И если его срочно не изыскать и не доставить на место, то голод 1922 года естественным путем перейдет в голодомор 1923-го.
К счастью, механизм военного коммунизма еще не был размонтирован — страшно подумать, что произошло бы, случись такая беда в середине 20-х. Проходившая в декабре 1921 года XI Всероссийская партконференция своим решением признала необходимым «энергичное участие всей партийной организации сверху донизу в сельскохозяйственной кампании». Решение было чрезвычайно своевременным, потому что экономические механизмы парализовало почти сразу.
Для начала захлебнулся транспорт — не хватало паровозов, вагонов, угля. Потом выяснилось, что у местных органов нет денег, чтобы заплатить за погрузку и разгрузку зерна, за вывоз его со станций — нэп! Не хватало подвод, зерно скапливалось в пакгаузах, лежало под открытым небом, гнило, разворовывалось. Между тем его надо было доставить на места до 1 марта, чтобы успеть развезти по деревням до начала распутицы.
На местах власти очень быстро вспомнили военный коммунизм — в ход пошли дополнительные налоги, хлебные займы, зерно перераспределялось между малоурожайными и совсем неурожайными уездами внутри губерний. Распределением в губерниях и уездах занимались специальные семенные тройки — председатель исполкома, продкомиссар и заведующий земотделом; в волости назначались уполномоченные; в селах председатель сельсовета составлял списки на получение семян, которые утверждал волисполком. И всё равно недосев оказался почти 20 %: в 1922 году площадь под зерновыми культурами составила 66,2 млн. дес. против 79,8 млн. в 1921-м [206] . По сведениям Наркомзема, в голодных губерниях в среднем было посеяно вдвое меньше, чем в 1916 году, в Самарской губернии недосев составил 69,5 %, в Башкирии — 63 %, в Царицынской губернии — 60 %. Особенно сократились посевы яровой пшеницы и ячменя: с 17 млн. до 8,9 млн. дес. и с 9 млн. до 4,6 млн. дес. Соответственно [207] . Впрочем, с учетом того, что пшеница и ячмень были до революции основными экспортными культурами, оно и неудивительно — крупные помещичьи хозяйства исчезли, а крестьяне, сеющие хлеб для себя, предпочитали более климатически неприхотливую рожь.
К счастью, урожай в 1922 году был вполне приличным. Однако некоторые районы опять поразила засуха, и весной 1923 года голод снова, хоть и в разной степени, охватил 32 губернии и республики. Опять несчастное Поволжье: Чувашская область— 380 тыс. чел., Башкирия — 850 тыс. (34 % населения), Царицынская губерния — 150 тыс., Немецкая коммуна— 170 тыс. Как водится, голодал вообще никогда не евший досыта Северо-Запад, и даже в Сибири не обошлось: Челябинская губерния — 400 тыс., Тюменская — 45 тыс.