– А что вы, матерь вашу, думаете? Здесь кругом цветет и пахнет сплошным истошным вампиризмом. Именно поэтому все вы такие бледные и скучные. И я от такой жизни скоро стану похожим на вас. Не хочу, сопротивляюсь, но как иначе! В озере пытаюсь искупаться – весь пиявками облепленный выбираюсь. В ванну пытаюсь нырнуть, там тоже пиявки ползают. В столовую прихожу, а там в компоте пиявки бултыхаются, пальцем у виска покручивают и надо мной, подонки, смеются! Что это, я вас спрашиваю? Что, зачем и почему? Кто, матерь вашу, желает напиться капитанской крови? Расскажите мне хоть кто-нибудь! Расскажите, товарищ генерал, хотя бы вы – что все это значит?

Легкоступов улыбался вместе со всеми, хотя обычно выдавить из него улыбку было трудно. Разве что кривую и сухую ухмылку. Но заставило его улыбнуться вовсе не поведение капитана Пулатова. На капитана в отделе Геннадия Рудольфовича было собрано обширное досье, и подобные выходки со стороны инвалида-спецназовца были там описаны не однажды. Правда, там их именовали скандалами в общественных местах. Генерал улыбнулся оттого, что вовремя встретил знакомые лица. Только что думал об одиночестве, чуть не страдал от него, как от головной боли, а тут сразу союзники объявились. Более того, теперь он уже был уверен, что оба капитана – его союзники, потому что маленький капитан назвал его по званию. Следовательно, Ангел уже передал товарищу суть короткой беседы, что велась шепотом через порог карантинной комнаты.

– К сожалению, товарищ капитан, мне не попалась на глаза ни одна уважающая себя настоящая пиявка, здесь чаще, мне кажется, встречаются пиявки в человеческом обличье... – ответил генерал и двинулся мимо офицеров к входу в столовую. – Но я ваше утверждение сейчас проверю.

– Буду весьма вам признателен, – вежливо поклонился капитан генеральской спине и тут же помог Ангелову, так стукнув по спине Сережу, что тот уже даже кашлянуть не смог – дыхание перехватило. – Генералу по должности положено проверять показания капитанов, – продолжил Пулатов, обращаясь к толпе. – А вам я настоятельно советую объявить всеобщую голодовку! Я вас поддержу своими показаниями, будьте уверены.

– Но самой голодовкой он поддерживать не будет, – добавил Ангелов. – Не из дураков...

Весь этот импровизированный концерт Геннадий Рудольфович слышал, входя в столовую. Здесь тоже царило необыкновенное оживление. Должно быть, первое отделение концерта проходило именно здесь. Люди встали и смотрели в одну сторону. Вокруг одного из столов стояли повара в бело-грязной униформе и сосредоточенно-непонимающе рассматривали стакан с компотом, который держал в руках незнакомый охранник. Охранник что-то им высказывал.

– Но они же сырые! – вдруг с восторгом сообразил маленький вертлявый человечек в идеально белом колпаке, существенно отличающемся по цвету от халата и фартука. Человечек беспрестанно дергал головой, словно у него под воротником одна из пиявок присосалась. – Компот вареный, а пиявки сырые! Смотрите... – Взглядом победителя он посмотрел вокруг. – Живые они! Это кто-то подсунул... А воду я сам проверял. Да и как пиявки могут из-под крана налиться? И они бы сварились...

– Компот они сырой водой разбавляют, – сказал кто-то со стороны.

Геннадию Рудольфовичу понравился образ – пиявки наливаются из-под крана... Он хотел было пройти дальше к стойке с раздачей, когда услышал:

– Товарищ генерал!

Это в спину ему крикнул Андрей.

Геннадий Рудольфович обернулся. Андрей стоял на пороге с сосредоточенно-озабоченным и даже злым лицом. Очевидно, случилось что-то чрезвычайное. И махал рукой, показывая, что время ужина для генерала еще не подошло.

– Что случилось? – спросил Легкоступов, когда Андрей подошел к нему, потому что сам генерал из уважения к своему званию ждал на месте.

– Пойдемте. Вас снова требуют. Срочно!

– Что-то произошло?

Андрей посмотрел на него долгим внимательным, будто бы изучающим взглядом. Думал, стоит ли сразу вводить генерала в дело.

– Захватили Решетова. Застрелили его водителя. Прямо на дороге...

– Но водителя же захватили раньше, – наивно возразил генерал. – Или та информация не подтвердилась?

– Это уже другой водитель. Совсем с другой машины. Вообще – посторонний... Пойдемте.

Они вышли из столовой. Пулатов с Ангеловым стояли на прежнем месте, люди обтекали их и все же шли ужинать, несмотря на уверения маленького капитана в собственных добрых намерениях.

Генерал, следуя за Андреем, хотел было миновать спецназовцев, когда Ангелов вдруг загородил генералу дорогу.

Остановился и Андрей, напряженно всматриваясь в лица генерала и офицера. Присутствие Андрея Ангелова совсем не смутило.

– Товарищ генерал, эти деятели, – кивнул он в сторону генеральского сопровождающего, – отправили группу для захвата вашей семьи.

Геннадий Рудольфович заметно побледнел, напрягся, коротко и сердито глянул на Андрея и сказал капитану:

– Спасибо, Ангел...

Не Ангелов, не капитан Ангелов, а просто – Ангел, как его зовут равные и друзья.

– Я не знал этого, Геннадий Рудольфович, – сказал Андрей, оправдываясь.

– Теперь мы оба знаем, – ответил генерал и пошел в сторону административного корпуса первым.

Андрей посмотрел на охранника, переставшего кашлять и побледневшего сильнее, чем генерал.

– Откуда сведения?

– Наших ребят отправили.

– Сколько человек?

– Шестерых. Сам новый бригадир поехал выслуживаться.

– Когда это было?

– Часа три назад на аэродром выехали.

– Кто приказал?

– Профессор...

– Матерь вашу! – добавил маленький капитан колера для дополнительной окраски события.

3

О срочном выезде группы захвата Сережа, то ли наконец совсем прокашлявшись, то ли зажавшись от испуга за свою спину, мимоходом, даже слегка сочувствуя генералу, поведал нам, когда Легкоступов с улыбкой прошел мимо в столовую. И не заметил, как переглянулись между собой капитаны, потому что капитаны, то есть мы с Пулатом, привыкли обходиться взглядом коротким, но значимым. Тем более Сережа не понял по простоте душевной, как Пулат вынужден был до потери юмора затянуть соло на крыльце. Ария о похождении пиявок в ваннах и компотах уже потеряла актуальность, а он продолжал выступление, катастрофически теряя популярность.

Я уж было собрался заявить во всеуслышание, что категорично не верю рассказу коллеги и желаю для проведения бесстрастной экспертизы попробовать еще один компот, когда мимо нас стремительно прошел Андрюша, тот парень, что вместе с генералом беседовал с нами в подвале по поводу освобождения милого сердцу Пулата заложника. Взгляд у Андрюши был сосредоточенный, глаза, несмотря на откровенную целеустремленность тела, как мячик в руках баскетболиста, прыгали в поисках кого-то. Я умудрился догадаться, что он ищет генерала, а по торопливости парня понял, что ужинать он не собирается и Легкоступову тоже не даст этого сделать, по крайней мере, с разбега. И решил подождать со своим заявлением и не порочить честь и достоинство маленького капитана собственным неверным сомнением.