Весть о том, что «оправдывают», мгновенно разнеслась по стране, и в ЦК, ЦКК, в прокуратуру валом пошли заявления и просьбы. После исчезновения Берии запущенный им процесс продолжался, все более ускоряясь, но пока еще не доходя до абсурда (до абсурда он дошел, когда за дело взялся Хрущев). Трудно сказать, сколько в нем было «доброй воли» новых властей и какими словами они поливали покойного «инквизитора», однако машина работала, так просто ее было уже не остановить. Приговоры отменялись один за другим — по «ленинградскому делу», по другим кампаниям. Начали потихоньку пересматриваться приговоры 1930-х годов. К концу 1954 года были реабилитированы около 10 тысяч человек, тоже в основном достаточно высокопоставленных.
Процесс все набирал и набирал обороты, и Президиум ЦК создал специальную комиссию, которая должна была изучить материалы о репрессиях. Председателем комиссии поставили Поспелова, (он же был и основным автором «доклада Хрущева»). Уже к февралю 1956 года комиссия представила доклад объемом в 70 машинописных страниц. После отставки Хрущева, когда к власти пришло новое поколение аппаратчиков, Поспелов, отставленный от ЦК, работал в Академии наук и, несмотря на политическую конъюнктуру, с огромным уважением отзывался о Сталине. Как же так — сталинист вдруг становится автором доклада, проникнутого такой ненавистью к «вождю народов»?
А так, что одно другому нисколько не противоречит. Анализ процесса, именуемого «массовыми репрессиями», не входит в задачу этой книги — даст бог, будет вторая, там и поговорим. Однако вкратце, в двух словах, можно сказать, что это явление чрезвычайно многослойное. Есть там дела реальные: о заговорах и шпионаже, политические процессы над твердокаменными оппозиционерами, дела о преступлениях зарвавшихся хозяев регионов и «поплывших» от власти совпартчиновников. Есть и дела фальсифицированные: сведение счетов в коридорах власти, подсиживание по службе, коммунальные склоки, писательское соперничество, клиническая психиатрия — подлость следователей и подлость доносчиков. А вот чего так и не удалось обнаружить — так это дел, состряпанных по указанию Кремля. Обратные примеры есть — когда по воле Сталина кого-то выводили из-под расстрела, а то и вовсе освобождали, но прямых — увы… И деятельность Поспелова ни в коей мере не является антисталинской — он всего лишь продолжил тот процесс пересмотра дел, который начали еще Сталин с Берией в 1938 году. Просто результаты его работы достаточно грубо передернули.
Что касается того факта, что Сталин несет личную ответственность за репрессии, — то она, конечно, есть, эта ответственность, в той мере, в какой глава государства отвечает за то, что происходит при нем в стране. В этом смысле и Николай Второй является виновником русской революции, однако Православная Церковь его канонизировала, и знала за что. Но не в той мере и не в том смысле эту ответственность представил Никита Сергеевич Хрущев.
Вот конкретный пример жульничества — правда это нынешние историки постарались, но метод тот же. В докладе комиссии Поспелова говорится: «Сталину и некоторым членам Политбюро систематически направлялись протоколы допроса арестованных, по показаниям которых проходили работавшие еще члены и кандидаты в члены ЦК КПСС, секретари нацкомпартий, крайкомов и обкомов. Проводя массу необоснованных арестов, Ежов на совещаниях открыто заявлял, что он действует по указаниям сверху». Отсюда делается вывод о том, что репрессии направлялись Сталиным. Да, конечно, если представлять его в виде Господа Бога, который знает все, то так оно и есть. Но… как-то раз Феликс Чуев спросил у Молотова: как же так, вы ведь знали этих людей, знали, что они невиновны? И тогда у старика буквально вырвался крик души! Мол, передо мной лежало следственное дело, протоколы подписанные — что я должен был делать? А в самом деле — что он должен был делать? Что они все должны были делать, видя перед собой следственное дело с доказательствами вины? Как сказал тот же Молотов: «Вас бы на наше место!»
Что же касается Ежова, то что вы от него хотите? Чтобы он, отвечая на недоуменные взгляды подчиненных, говорил: «Я действую так, как моя левая нога захочет да как мой зам Фриновский за бутылкой подскажет?»
Если присмотреться, то в докладе можно очень четко разделить поспеловский текст и хрущевское вранье. По стилю, по лексике, по личной, желудочной какой-то ненависти к Сталину. Но не надо, опять же, романтических предположений — отнюдь не личная злоба стала причиной появления этого документа. То есть и личная злоба тоже, конечно, но Никита Сергеевич много лет смирял себя, будучи верным соратником Сталина и, если бы нужно было, он смирял бы себя и дальше. Ничего бы не было, если бы появление этого доклада не было выгодно тем, кто пришел к власти.
Как вспоминает Хрущев, причиной того, что пресловутый доклад был прочитан перед съездом, стала совесть. «На нашей совести, — мучался он, — останутся сотни тысяч расстрелянных людей, две трети состава Центрального Комитета, избранного на VII партийном съезде. Редко, редко кто удержался, а так весь партийный актив был расстрелян или репрессирован. Редко кому повезло, и он остался живым…»
И вот, во время одного из перерывов, он начал уговаривать членов Президиума ЦК предать гласности записку Поспелова. «Как быть с расстрелами, арестами? Кончится съезд, и мы разъедемся, не сказав своего слова. Ведь мы уже знаем, что люди, подвергшиеся репрессиям, были невиновны… Это честные люди, преданные партии, преданные революции..» Ну, и так далее. На него набросились с возражениями, говорили об авторитете партии, страны — но Хрущев был непоколебим: «Скрыть ничего невозможно. Люди будут выходить из тюрем, приезжать в города к родным. Они расскажут своим родственникам, знакомым, друзьям, товарищам все, как было. Достоянием всей страны, всей партии станет то, что те, кто остался в живых, были невинно репрессированы. Люди отсидели 10–15 лет, а кто и больше, совершенно ни за что…» Ну и в итоге он переломил всех, уговорил всех и выступил с докладом.
Впрочем, не надо обольщаться на предмет совести — перед нами явно одна из очередных «сказок дедушки Никиты». «Мы уже знаем, что они были невиновны» — можно подумать, Хрущев не знал этого тогда, когда раскручивал репрессии в Москве, а потом на Украине. А если Хрущев не знал, что второй секретарь Московского обкома (к примеру) на самом, деле невиновен, то откуда мог знать это Сталин?
Как на самом деле проходили репрессии, члены тогдашнего Политбюро знали превосходно. У них были совсем другие мотивы. При внимательном прочтении даже и хрущевского текста великолепно видно, что отнюдь не муки совести послужили причиной доклада, а тот факт, что пошел процесс реабилитации и теперь ничего нельзя скрыть. Именно реабилитация невинно осужденных заставила предать гласности эту сторону жизни Советского Союза. Потому что если бы не она, то кто бы поверил свидетельству репрессированных, что те сидели ни за что? (Да поговорить с нынешними отсидевшими по уголовным делам — из них девять человек из десяти осуждены «ни за что», по ошибке.) И только факт официальной реабилитации позволял освобожденным зэкам говорить о своей невиновности. Спасибо Лаврентию Павловичу Берии, запустившему этот процесс. Неужели кто-то думает, что Хрущев, у которого руки были по локоть в крови этих самых «соратников», допустил бы реабилитацию, если бы ко времени его воцарения процесс не стал необратимым, так что надо было срочно отмазываться?