Надо было выживать, и Иосиф стал жить той же жизнью, что и местные. Вскоре он научился ловить рыбу, ходил на промысел, летом на островах строил шалаш, заготовлял рыбу впрок. Зимой у него в проруби всегда стояла снасть. Научился он и охотиться. Ему, как ссыльному, запрещалось пользоваться ружьем, поэтому он шел на хитрость — соседи оставляли ружье в лесу в условленном месте, а Иосиф его оттуда забирал и шел на охоту. Стрелял песца, бил птицу. Это была не блажь, не развлечение горожанина — таким образом он кормился.
Один раз Иосиф чуть было не погиб обычной сибирской смертью — едва не замерз в пургу. Зимой рыбу ловили так: опускали в прорубь снасти, а потом проверяли их. Проруби иной раз делали за несколько верст, обозначая дорогу вешками. И вот как-то раз, проверив снасти, Иосиф перекинул за плечо связку рыбы и пошел домой. Но пока он шел, поднялась пурга, вешек стало не видно. А пурга на севере такая, что даже местный человек, бывало, замерзал в ста метрах от жилья. Бросить рыбу? Нельзя, нечего будет есть, да и не спасет это. И он продолжал идти. А жилья все не было и не было. Неужели заблудился? Тогда все, смерть…
И тут впереди послышались голоса. Иосиф закричал. Но голоса тут же пропали, и он снова идет один. Силы кончаются, но останавливаться нельзя, мороз пробирает до самых костей. И тут, когда уже почти не на что было надеяться, он почувствовал запах дыма, услышал лай собаки — наконец-то деревня!
Войдя в избу, он без сил рухнул на лавку.
— Осип, это ты? — испуганно-настороженно спросил хозяин.
— Конечно, я. Не лешак же!
Ну, лешак — не лешак, но потом выяснилось, что соседи-рыбаки видели его, но приняли за… водяного.
После этой рыбалки Иосиф проспал восемнадцать часов. Но потом оказалось, что все неожиданным образом обернулось к лучшему. Холод и напряжение всех сил оказались целительными — после этой истории туберкулезный процесс в легких прекратился.
Иной раз кажется неоправданной жестокостью то, что в отличие от других ссыльных Иосифа одного оставили отбывать срок в этой заброшенной деревушке. Ведь перевели же отсюда Свердлова, всего лишь попугав несколькими месяцами пребывания в станке. Но и этому можно найти несколько неожиданное объяснение: возможно, Джугашвили о том не просил. Со ссыльными интеллигентами отношения у него были сложными, он явно чувствовал себя среди них чужим. Но в отличие от интеллигентов с крестьянами Иосиф жил дружно, что видно по многим мелочам, хотя бы по тому, что для него прятали ружье в тайге, что подарили собаку… Он участвовал в их застольях, пел песни, совершая «бартерные сделки»: крестьяне перенимали от него революционные песни, а он от них — русские народные. Пел иногда и грузинские, но редко. А дети вообще делали с ним, что хотели. Именно в этой ссылке он впервые по-настоящему узнал русский народ — не интеллигенцию, не рабочих больших городов, а настоящий народ, глубинный, изначальный, узнал и полюбил на всю жизнь, до такой степени, что сам начал считать себя русским. Однажды его сын Василий под большим-большим секретом сказал своему приемному брату Артему: «А ты знаешь, мой папа раньше был грузином…».
Была в Курейке и еще одна проблема, для горячего кавказца — серьезная. Дело в том, что здесь было мало женщин — меньше, чем мужиков, и не было вдовушек, к которым можно ходить по ночам, а за роман с мужней женой в Сибири, с ее простыми нравами, можно и топором по голове получить. И тогда Иосиф, это уже почти достоверно установлено, стал жить с молоденькой крестьянкой Лидой Перепрыгиной, которой было в ту пору 14 лет. Вроде бы у нее было от него двое детей. Первый младенец умер, второй, Александр, остался жив. Уехав из ссылки, Иосиф напрочь забыл и про нее, и про ребенка. Позднее Лида Перепрыгина вышла замуж за крестьянина, который усыновил мальчика. Тот вырос, выучился, участвовал в войне, дослужился до майора, затем работал в Красноярске и умер в 1967 году. На высокое родство он никогда не претендовал.
Иосиф Джугашвили никогда не был аскетом, да и смешно упрекать молодого здорового мужика за связи с женщинами. Но тут речь идет не о женщине, а о молоденькой девушке. В его жизни такое случалось два раза, и оба раза за таким романом следовал законный брак. И даже его второй жене, Наде Аллилуевой, было все-таки не четырнадцать, а семнадцать. То есть, если речь идет о монстре, то все ясно, монстр — он и есть монстр, и если он расстреливал людей миллионами, то почему бы и с девочками не спать. Однако ни до того, ни после того Иосифа в совращении малолетних никто не обвинял. Так что же такое вышло с Лидой Перепрыгиной?
Недавно была рассекречена записка председателя КГБ И.А. Серова, составленная им в 1956 году по поводу «письма Еремина». Сотрудник, посланный в Сибирь, заодно раскопал и присовокупил к своему докладу и историю с Лидой, правда, перепутав в ней все, что можно и доказав, что даже работник органов так изучал историю родной партии, что не знает биографии вождя. «По рассказам гражданки Перелыгиной [45] , — говорится в записке, — было установлено, что И. В. Сталин, находясь в Курейке, совратил ее в возрасте 14 лет и стал сожительствовать. В связи с этим И. В. Сталин вызывался к жандарму Лалетину для привлечения к уголовной ответственности за сожительство с несовершеннолетней. Как рассказывала в мае с.г. Перелыгина, у нее примерно в 1913 г. родился ребенок, который умер. В 1914 г. родился второй ребенок, который был назван по имени Александр. По окончании ссылки Сталин уехал. И она была вынуждена выйти замуж за местного крестьянина Давыдова, который и усыновил родившегося мальчика Александра» [46] .
С одной стороны, вполне убедительный документ — как же, КГБ составлял! С другой — несколько странный в профессиональном отношении. Во-первых, в нем перепутана фамилия крестьянки, с которой, если верить документу, его составитель (не генерал Серов, конечно, но кто-то из его людей) беседовал лично. Кроме того, в нем говорится, что первый ребенок родился в 1913 году — но, извините, Сталин приехал в Курейку лишь весной 1914-го, так что ребенок от него ну никак не мог родиться раньше 1915 года. Конечно, на таежном станке немудрено и год перепутать, но должна же женщина знать, в каком году она сама родилась и сколько ей было лет, когда у нее родился первый ребенок! Не до такой же степени они не наблюдали время! Кроме того, все они были крещеные и должны были иметь метрические свидетельства — и сама Лида, и ее дети, война в тех местах не гуляла, так что выяснить все это было совсем нетрудно. Но сотрудник, конечно же, ничего проверить не соизволил. Вот тебе и всезнающее «министерство правды»!
История эта вообще довольно странная. В таком населенном пункте, как станок Курейка, скрыть что бы то ни было совершенно невозможно — здесь все знают все обо всех. За совращение молоденькой девушки в Сибири тоже можно было и топора отведать, тем более, что у девушки было пятеро братьев. Но Иосиф не женится на Лиде и не требует перевода из Курейки, хотя уж в этом случае пристав поспешил бы убрать его «от греха», — значит, никто от него ничего не требует и ничем не грозит. Напротив, примерно в июне 1914 года он совершенно открыто переходит жить к Перепрыгиным, нисколько не боясь братьев Лиды (отца и матери у них не было, в семье было пятеро братьев и две сестры).