Это только в книжках для девочек-подростков молодые мужчины ожидают своих суженых в трогательной невинности. В жизни, как известно, бывает несколько иначе, и Иосиф Джугашвили не был исключением. Однако в отличие от многих других мужчин, особенно из числа представителей интеллигенции, у него никогда не было потребности афишировать свои любовные похождения. Поэтому про большинство его женщин не известно ничего более того, что сказал, например, Молотов, когда Сталин отбил у него девушку: «Вот Маруся к нему и убежала». Кто была эта Маруся, долго ли они были вместе — того никто не знает, никогда не узнает, да и знать этого не надо. В основном, романы Иосифа Джугашвили представляли собой «союзы революционеров», которые легко возникали и так же легко распадались, и Коба, по-видимому, не часто нарывался на отказ, о чем можно судить по следующему случаю. После возвращения из ссылки в Батум он одно время жил на квартире Натальи Киртавы и потом предложил молодой женщине приехать к нему в Тифлис. Та отказала, и Коба был смертельно обижен. По крайней мере, после возвращения в Батум, увидев Наталью, он зло крикнул: «Не подходи ко мне!» Привычные к отказам люди так себя не ведут. Да и, если судить по фотографиям тех лет, мужчина он был весьма и весьма привлекательный…
Но один раз он встретил женщину, чистота и цельность которой взяли верх над партийными нравами.
В 1903 году, когда Сталину шел 24-й год, он женился на молодой малокультурной грузинке…
Л. Троцкий
Екатерина была деревенская девушка, но с присущим большинству грузинок природным аристократизмом черт лица, фигуры, манеры поведения.
Л. Васильева
Биограф из Троцкого получился так себе — даже в своем «Опыте политической биографии» он делает явное ударение на слове «политический», а собственно биографией интересуется мало. Сталин женился не в 1903 году, а в 1906-м, и его жену мог назвать малокультурной только человек, привыкший определять уровень культуры по изощренности в светской болтовне. Что же касается «деревенской девушки» — то Екатерина была отнюдь не крестьянкой, а одной из самых модных портних Тифлиса. Козой и огородом тут и не пахло… «Вы не представляете, какие красивые платья она умела шить…», — вспоминал позднее Сталин.
Все началось в 1905 году. В сентябре этого богатого событиями года в доме на Фрейлинской улице, 3, часть которого снимала семья недавно женившегося Михаила Монаселидзе, появился беспокойный гость. Его привел шурин Михаила Александр Сванидзе, сказав, что товарищу нужен ночлег, и желательно скрыть этот факт от сестер. В ночном госте Михаил узнал своего старого товарища по семинарии Coco Джугашвили. Квартира была надежной, ее хозяева — убежденными революционерами, и Coco здесь задержался. Этот тихий дом стал настоящим штабом революционного движения горячей осенью 1905 года.
Естественно, раз гость жил в доме, с ним познакомились и сестры. Семья была большая: сам Александр Сванидзе, три его сестры — Александра, Като и Машо и муж Александры Михаил. Две из трех сестер были известными в городе портнихами, к ним на примерку приходили жены городской верхушки, так что квартира была вне подозрений, и никто даже представить себе не мог, что по вечерам знатных и богатых клиентов сменяют большевики.
В 1905 году Иосифу исполнилось 27 лет. Молодой мужчина, горячего кавказского темперамента, он был скромен в одежде и умерен в еде, но по части женщин отнюдь не аскетичен. Однако в семье Сванидзе все с самого начала пошло иначе, чем обычно, и, как только Като сказала Иосифу, что ждет ребенка, тот сразу же решил жениться на ней.
Легко сказать: «жениться». Человек, находящийся на нелегальном положении, в розыске, приходит регистрировать брак! Но не зря же они в свое время учились в семинарии: выход был найден. Михаил Монаселидзе вспоминает: «Несмотря на мои старания, ни один священник не соглашался венчать их в церкви, так как Coco не имел собственных документов и жил нелегально по паспорту какого-то Галиашвили. Спустя несколько дней я встретился на улице со священником церкви Святого Давида Кита Тхинвалели, однокурсником Coco по семинарии. Я ему сообщил про наше дело, и он дал согласие, но с условием, что об этом ничего не должен был знать первый священник церкви, ввиду чего в церковь надо было подняться в один или два часа пополуночи и в небольшом количестве» [76] . В ночь с 15 на 16 июля они поженились.
Но дальше Като повела себя не так, как полагалось бы, а совсем наоборот. Она не стала светским образом регистрировать брак, делать пометки в паспорте, а также оставила свою девичью фамилию. Таким образом, о том, что она замужем, никто не знал. В глазах людей — соседей, клиентов — она, по мере того как обнаруживалась беременность, неизбежно должна была стать распутной женщиной. Нравы же на Кавказе были строгими.
Да, но почему нельзя было пожениться по фальшивому паспорту? Или, наоборот, вообще не жениться — многие революционеры прекрасно жили со своими подругами просто так, не придавая ни малейшего значения «пустым обрядам». К чему весь этот антураж дамских романов — тайный брак, ночное венчание? Смысл очень простой: Като была верующей (про Иосифа мы не знаем), и ей важен был брак перед Богом и под настоящими именами, а что люди скажут — это не так важно. Интересно, что не только Иосиф, но и мужчины ее семьи, тоже революционеры, не нашли в такой позиции ничего странного. Оказывается, не так уж неразрывно связаны социал-демократия и безбожие, это уже позднейшая пропаганда туману напустила, выдавая нравы интеллигентской партийной верхушки за всеобщее свойство всех эсдеков.
«Почти не было случая, чтобы революционный интеллигент женился на верующей, — писал впоследствии Троцкий. — Это просто не отвечало нравам, взглядам, чувствам среды. Коба представлял, несомненно, редкое исключение. По взглядам он был марксистом, по чувствам и духовным потребностям — сыном осетина Бесо из ДидиЛило». Неистовый Лев Давидович, вероятно, воображал, что заклеймил позором своего вечного оппонента. Впрочем, можно с уверенностью сказать, что на пути молодого горячего Coco попадалось достаточно женщин, отвечающих нравам среды. Вот только жениться на них он не спешил, будучи действительно по чувствам и духовным потребностям далеким от «марксизма» российского разлива с его мечтой об обобществлении женщин.
Едва обвенчавшись, молодой муж вернулся к партийной работе. А его жену ждали неприятности. В середине октября в Москве у одной из арестованных социал-демократок был обнаружен адрес Сванидзе с припиской: «Спросить Сосо». Из Москвы информация пошла в Тифлис, где очень хорошо знали, кто такой Сосо, и 13 ноября в дом Сванидзе нагрянула полиция. Като все отрицала, паспорт ее был девственно чист, но ее все равно обвинили в том, что она — жена Сосо, и увели. Время было суровое, и полиция пользовалась любой возможностью схватить столь известного большевика.